Цитаты из книг — Монах Лазарь Афанасьев

Ненужная пусть Кому-то, а нам Родимая Русь — Намоленный храм. Леса и поля — Сегодня, всегда Святая земля, Святая вода.

Когда Дума составляла благодарственный адрес Государю, то всякое упоминание о Боге из него было исключено, зато вошло в него много требований - об отмене смертной казни, о подчинении министров Думе, об упразднении Государственного Совета и об отнятии земли у помещиков... Словом, Дума сразу и откровенно показала себя.…

Но и образованный класс вел себя не совсем достойно. В нем цвел антимонархизм, пораженческие настроения, желание резких перемен в России, - все это почти не скрывалось.

Только то правительство имеет право на существование, которое обладает государственной мыслью и твердой государственной волей.

Революция содержалась, действовала на деньги буржуазии. Террористам давали деньги богатые текстильщики, как А.И.Коновалов и Савва Морозов, чайные миллионеры вроде Высоцких, титулованные дворяне, чиновники, доктора и инженеры с большими заработками, большие дельцы, банкиры.

Однажды возле губернаторского дома собралась большая толпа людей, настроенных явно враждебно против власти. Он [Столыпин] вышел к ним на крыльцо и спросил, чего они хотят. Один из впереди стоящих нацелил на него браунинг. Петр Аркадьевич распахнул пальто и громко сказал: "Стреляй!" И злоумышленник не посмел этого сделать.…

Наш орел, наследие Византии, - орел двуглавый. Конечно, сильны и могущественны и одноглавые орлы, но, отсекая нашему русскому орлу одну голову, обращенную на Восток, вы не превратите его в одноглавого орла, вы заставите его только истечь кровью.

14 мая в Севастополе на Соборной площади была брошена бомба, - погибли восемь человек и ранено несколько десятков. Это было неудачное покушение на генерала Неплюева. Депутаты в Думе выступили в защиту бомбистов... 20 мая там же убит был командующий Черноморским флотом адмирал Г.П.Чухнин.

Под завывания презренных лакеев революции, захвативших в грязные руки свои печать, под истерические вопли об отмене всяких твердых мер в подавлении беспорядков, всяких кар и особенно смертной казни, - казни за казнями совершаются ими самими по всей России, взрывам и бомбам вторят выстрелы, низкие и предательские, из-за…

Я помню эту минуту. Разъяренные и злобные, они не ждали этого. Они с первой Думы привыкли к безмолвию министров перед революционным красноречием. П.А.Столыпин взошел на кафедру, с виду такой же, как прежде. Бледный, бесстрастный, красивый. Но первые же слова, которые вырвались из его уст, вдруг показали многоголовому…

А кто не причащается, то есть не принимает Тела и Крови Христовых, в том нет жизни. Это нравственный мертвец. Как тело, лишаясь пищи, непременно умрет, так и душа, остающаяся без причастия, погибает.

Многие названия улиц сохранились со времен революции: улицы Закона, Прав Человека, Общественного Договора (в честь Руссо), Равенства, площадь Согласия… А вот и набережная Бонапарта… Вот здесь жил Руссо, в этом кафе он играл в шашки; там бывали Мольер, Пирон, Дидро и Вольтер… Тут заседал Конвент, осудивший на смерть…

Белинский!.. Он сделался как бы трубадуром и глашатаем Лермонтова, неистовым его пропагандистом. И Лермонтов видит, что его никто не любит и не понимает так глубоко, как Белинский.

Лермонтов поместил «Предисловие», которое начал с заявления, что «Печорин, возвращаясь из Персии, умер» и что это известие его «очень обрадовало» («Оно давало мне право печатать эти записки, и я воспользовался случаем поставить свое имя над чужим произведением. Дай Бог, чтоб читатели меня не наказали за такой невинный…

Лермонтов не принял приглашения быть шафером у Сушковой, но на свадьбу пришел. В церкви, во время венчания, он делал вид, что Сушкова своим замужеством разбивает ему сердце. «Скорбный поэт, — вспоминала графиня Ростопчина, — стоя за ее спиной, от тоски, волнения, раздирательных чувств то и дело готов был падать в обморок…

Узнав, что Лермонтов читает по-английски, Жуковский оживился, раскрыл Байрона, и они стали вместе читать «Гяура». Узнав, что Лермонтов мечтал перевести эту поэму, он схватил его за руку: «Нет-нет! не переводите... Не нужно вам переводить. Это не ваше дело... Оставьте это мне. Таков уж я уродился стихотворец, что мне надо…

Отпевание тела Пушкина было назначено на 1 февраля в Исаакиевском соборе. Лермонтов с друзьями пришел туда, но увидел, что народ в недоумении топчется вокруг, а собор пуст... Прошло довольно много времени до тех пор, как один из знакомых конногвардейских офицеров, быстро проезжая мимо, крикнул Лермонтову: «В Конюшенной!»…