Цитаты из книг — Густав Герлинг-Грудзинский

«Еще одним доказательством моего быстро идущего выздоровления стал тот факт, что сразу по приезде в Свердловск мне захотелось писать и на последние копейки я купил на станции блокнот с карандашом»

Позьнім вечарам мы ішлі на вакзал, горад быў амаль пусты. Вуліцы, вылізаныя дажджом, паблісквалі ў чорным вечаровым сьвятле, як доўгія стужкі сьлюды. Паветра наплывала душнаю цёплаю хваляю, а поўная Дзьвіна неспакойна шумела над гнуткімі масткамі. На вузкіх вулках мяне чамусьці ахоплівала пачуцьцё, што адусюль праз…

"За кого ты так молишься?" - спросил я его как-то, когда не мог уснуть. - За всех людей, - ответил он спокойно. "И за тех, что держат нас здесь?" - Нет, - сказал он подумав,- это не люди.

Товарищ, мы едем дале-о-око, Подальше от русской земли... Зэки поднялись с лавок как по сигналу и, оцепенело следя за дирижирующими руками Всеволода, зачарованно повторяли эти две строки. На всех лицах откровенно обнаруживалось волнение, а у некоторых на глазах поблескивали слезы. И, хотя эти взволнованно поющиеся слова…

Ошибочно предполагать, что только нищий, вырвавшийся из лап нищеты, способен понять несчастье своих прежних товарищей. Ничто так не отталкивает и не раздражает, как подсунутое человеку под нос зрелище его собственной человеческой участи, доведенной до крайности.

— Всегда есть место для надежды, когда жизнь оказывается такой безнадежной, что внезапно становится исключительно нашей собственностью…Вы меня понимаете? Исключительно нашей собственностью. Когда уже неоткуда ждать спасения, когда нет ни малейшей щелки в окружающей нас стене, когда нельзя поднять руку на судьбу именно…

И именно там, в темноте, я впервые в жизни осознал, что только одиночество - то состояние в жизни человека, которое граничит с абсолютным внутренним покоем, с обретением личности. Только во всепоглощающей пустоте одиночества, в темноте, стирающей контуру внешнего мира, можно почувствовать, что ты есть ты, вплоть до…

Немногие способны действительно вынести одиночество, но многие мечтают о нем как о последнем прибежище. Как и мысль о самоубийстве, мысль об одиночестве - чаще всего единственная форма протеста, доступная нам, когда все обмануло, а смерть пока еще больше ужасает, чем влечет.

"Я многократно убеждался в том, что человек человечен в человеческих условиях, и считаю бредовой бессмыслицей нашего времени попытки судить его на основании поступков, совершенных им в условиях бесчеловечных, -- словно можно мерять воду огнем, а землю адом"