Рецензии на книги — Сири Хустведт

-Ё-моё! — вздохнул непроизвольно я, открыв первую страницу текста этой книги в ридере и бросив взгляд на счётчик страниц, — ё-моё, аж 786 страниц! Но, будучи чтецом упёртым (да и тем более, что книга читается в рамках Флэшмоба 2012, и потому не читать и права-то не имею), старательно задавил второй вздох и неторопливо начал читать непривычные незнакомые строки. Строки оставались непривычными первые три-четыре страницы, а потом ощущение новизны этой книги как-то незаметно рассосалось, и спустя полтора часа оказалось, что прочитать осталось почти на сотню страниц меньше. -Однако, — хмыкнул и крутнул головой ваш покорный слуга, и с жадной торопливой неспешностью утоляющего послебанную жажду заядлого парильщика принялся глотать повествование дальше, погружаясь в совершенно незнакомый мир…

«Я не хочу быть интересным для всех. Чего ради всем вокруг должно стать интересно? Но я хочу понять, почему это интересно вам.» (с) Сири Хустведт

Книга из серии «не для всех». Или, может быть, книга «каждому о своём». Не знаю. Сама я присвоила роману тэг «читать и перечитывать». Потому что уже переходя от первой части ко второй, точно знала – буду перечитывать.

Слишком многое всколыхнулось в душе, слишком важное оказалось затронутым, слишком многие раны начали вновь кровоточить, чтобы просто так захлопнуть внушительных объемов том. Но не слушайте меня, "Что я любил» - это, конечно же, не только о душевной боли.

Если начинать говорить о романе Сири Хустведт по существу, то в первую очередь хочется остановиться на фантазии автора. Непросто писать о творческих людях так, чтобы это не…

Это было великолепно, изящно, интеллигентно и увлекательно! Я вцепилась в эту книгу обеими руками, как в уходящее счастье и, читая, не хотела отпускать, сколь бы ни бушевало во мне рациональное сознание. «Что я любил» стала для меня открытием 2016 года – открытием во всех смыслах этого слова: с неё начался мой книжный 2016-й год, с ней я познакомилась с С. Хустведт, она распахнула мне новый горизонт развития и размышлений. Как во всяком хорошем тексте, в этой книге была какая-то полнокровная избыточность, нечто «из ряда вон», что осталось, как эхо, в сознании, зацепилось в нём как его собственная неотъемлемая часть. Я читала «Что я любил», пребывая в почти молитвенном экстазе платоновского «мышления-воспоминания», и осталась под большим и глубоко резонансным впечатлением даже не от…

Не устаю я поражаться авторам, создающим многомногостраничные произведения, мысль в которых размазана по тексту и одолев сей труд, ничего, кроме бессмысленности не чувствуешь. Или бессилия в собственном неразумении, видя восторженные отзывы ?

Все чтение здесь напоминало качание на маятнике (или качелях) из стороны в сторону: только проснется интерес и снова в обратную сторону. Только срастешься с происходящим и на тебе -диссертацию об истерии в девятнадцатом веке ( и это еще цветочки), или хуже того художественную расчлененку как вид современного искусства.

А начиналось -то все неплохо, местами даже очень хорошо. Профессор Лео Герцберг мысленно возвращается к той встрече, которая стала поворотным пунктом в его судьбе. А далее следует жизнь, полная того, чего не было до той давней встречи в…

Он сказал, что ее жизнь должна вместить целую галерею картин, но в настоящее время вся ее жизнь состояла лишь из одной картины: его портрета. Арчибалд Кронин "Замок Броуди"

Это не только книга. Здесь не только нужно читать. Видеть! Нам дается возможность разглядывать, как рисуют картину.

Мерно и педантично автор сначала затачивает все карандаши. Неспешно выбирает палитру, кисточки. Выдавливает, открывает, разбавляет все краски, которые имеются в арсенале: от акварели – до акрила. И берется за эскиз. Вся первая часть книги – подготовительный этап. Рисуют триптих. На правой и левой его частях нет ничего существенного. Невероятное количество описаний, подробностей. Особенно интересны концепции различных выставок, научных робот, книг, которые создают сами персонажи. Между разными…

«Nightfall, quietly crept in and changed us all» Blind Guardian "Nightfall"

Чем больше я хочу сказать об этой книге, тем быстрее слова убегают из головы, тем томительнее паузы, заполненные взглядом на клавиатуру и воспоминаниями. Много мыслей - мало слов.

Хочется раскопать все незамеченные пласты, снимать один за другим, обнажив наконец спрятанную от читателя сердцевину. И как же убийственно ощущать, что у тебя нет для этого ни сил, ни тонкости. Зато есть банальнейшая из фраз: Все великие произведения написаны о любви. А если не о любви, то о её бесплотных поисках. Этот роман не будет исключением. С первых букв на обложке он кричит нам о том, что впереди будет история любви. Или жизни. Или история любви к жизни. А может быть просто старый диафильм, который покажет нам Лео, неторопливо…

Это аккуратная паутинка воспоминаний, такая тонкая, совсем хрупкая. Страшно коснуться рукой, кажется, тронешь, ниточка порвётся и всё исчезнет. С первых строк меня окружали холодные пастельные тона - все оттенки голубого, серого, бежевого, мятного. Неспешные переходы от одних воспоминаний к другим. От грустных к горьким, от приятных к безмолвным. Где нет слов просто одни картинки, осколки сюжетов, жизни, таких чужих простых, но совсем не скучных. Полутона и полутени, экспрессия цвета и безмолвная глубина. Очередной раз подалась порыву и купила книгу на ощупь, не зная автора и сюжета, теперь понимаю, что такие книги сами выбирают меня, а после трепетно спят на моей книжной полке среди любимых томиков разных размеров. Если, бы не фотография автора, я бы думала, что эту книгу…

То, что меня любило, Больше всего и било. А то, что я сам любил, То и вовсе убил. Олег Григорьев (?)

Когда бы жизнь рассматривать с конца, В ней постепенно всё предстанет нормой. Мария Ватутина

Зритель всегда находится в точке схода перспективы, это крохотная точка на холсте, ноль.

В живописи есть такой забавный жанр тромпль или тромплей (trompel'oeil) — «рисунок-обманка». Прозрачные капли воды на поверхности акварельного натюрморта; листы бумаги, письма, ленты, прикреплённые к доске; столик, по которому небрежно раскинуты карты, монеты, перья, — а на самом деле всё это лишь поразительно объёмный рисунок. Вот такая же и эта книга — большая, старательно и убедительно сделанная обманка. Запутанная история двух семей, которые оказались тесно связаны в один узел не то дружбой, не то…

Книга воспоминаний старого профессора о своей жизни, о событиях и людях, которых он любил. Книга - размышление о жизни, искусстве, времени, взрослых детях. Один из героев книги, художник Билл Векслер создавал объемные композиции на определённую тему, коллажи. Так и роман похож на большой литературный коллаж, в котором каждый элемент будто отделен от других, но в то же время подчинён общей идее. Поэтому сложно собрать воедино мозаику впечатлений ума и чувств, и попытаться выразить всё это словами. Поэтому и читается он то бодро-динамично, то медленно, то непонятно. Но мне понравился. Я человек большого города, люблю города, их шум, толкотню, суету, люблю особые способы познания мира, которые открываются лишь в большом городе. Это роман о людях больших городов. Но, большие города делают…

Мои ощущения от этого романа прекрасно укладываются в подслушанную недавно фразу - "бездна сведений, нулевой результат". Чего только не было на его страницах, а вот ведь - не тронуло, не задело, не зацепило.

Вообще, во время чтения спектр предполагаемой оценки колебался от 4 до 2 - именно в таком порядке. Начало было многообещающим - небольшая компания друзей из мира искусства, повседневная жизнь, отношения, муки творчества. Вот только в данном случае Хуствердт заигралась. Она бросилась описывать отдельные картины, серии работ, вернисажи, содержание статей и книг, которые создавали герои. И где-то к середине романа это стало напрягать. Я люблю, когда в романах описываются никогда не существовавшие объекты - иногда они встают перед глазами словно живые и порой весьма точно характеризуют…

Выплесните мате. Спустите «Gitanes» в унитаз. Вообще: не пора ли бросить курить? Одолжите томик Кортасара начальнику, а клетчатый плед – кошкам, они оценят. Я опишу вам интерьер, самый подходящий для восприятия «Печалей американца». Это плацкартный вагон, желательно верхняя полка, а на нижней бушует дитя, которому меняют подгузник. Картину дополнят чайный стакан, дребезжащий в подстаканнике, станция Уторгош за окном и одеяло шерстяное летнее, решето решетом. Идеальное время – утро одиннадцатого сентября.

И безотчётное желание оглянуться на самом подходе к Уайт-стрит, когда она сказала дочери: - Давай напоследок посмотрим вокруг.

Так Лотова жена предлагала дочкам обернуться на красные башни родного Содома… Проблеме 9/11 Сири Хустведт посвятила удивительно толковые, здравые страницы, как…

«Что я любил» стоит отнести к разряду романов, которые интереснее писать, чем читать, но и читать, в данном случае, замечательно. Почему? Потому что лично мне всегда хотелось написать что-то подобное: обманчивая жанровая разноголосица, насыщенный идеями текст, высокая концентрация образов, постоянное ощущение близкого, но незаметного психоза, межличностные отношения во всех красках и со всех возможных ракурсов. Хустведт вообще искусно управляется с горелкой эмоций: то врубает пламя на полную, доходя до пароксизма, то оставляет еле заметное шевеление языков эмоционального пламени, голубого и холодного.

«Что я любил» - подведение итогов жизни профессора Лео Герцберга, жизни, наполненной любовью и болью, которые не отпускают его ни на секунду. История, кажущаяся поначалу мелодрамой о жизни…

В последнее время я все чаще задаюсь вопросом, почему писателей перестали интересовать «нормальные», обычные люди. Нет, я, конечно, понимаю, что искусство, как правило, как раз не про «норму», а про нестандарность, не про «обыденное», а про исключительное. Но почему-то теперь в разряд выходящего из ряда вон все чаще попадают какие-то необычайные отклонения, перверсии и болезни. Пока Сири Хустведт пишет об одаренных, но простых людях – профессоре искусствоведения, его вполне академической супруге и даже их приятеле – выдающемся художнике – она как будто скучает. Все в их жизни логично, понятно, предсказуемо, все у них как «у людей» и даже страстные, сотрясающие все вокруг любовные романы заканчиваются как пошловатые романтические комедии со счастливым концом. Зато как только речь заходит…

Довольно интересная книга, хотя с очень долгим раскачиванием по сюжету. Сама суть книги вращается вокруг американской интеллигенции, нью-йоркского бомонда и мира искусств. С одной стороны - создание спорных шедевров, пути разных художников, символы на полотнах, а с другой - куча психологических проблем, неустроенность семейной жизни, разбитые семьи.

В центре произведения, анализ жизни двух семей - Лео и Эрики, Билла и Люсиль, а потом его брака с Вайолет.

Лео - критик в области искусств, а Эрика в области литературы, их семья кажется счастливой - они понимают друг друга, а когда рождается их сын, Мэт, то счастье становится полным. Но вскоре, в семье происходит несчастье и она раскалывается, исчезает смысл жизни союза этих людей.

Современных художник Билл пытается наладить свою личную жизнь,…

Каждое базовое положение предстоит проиллюстрировать примерами из жизни, то есть теми бесчисленными историями, которые Вайолет собирала и записывала в течение многих лет.

Как было уже неоднократно замечено до меня многими рецензентами, чем больше понравилась книга, тем тяжелее писать на неё рецензию. К тому же отрицательные рецензии – они, как правило, получаются такие яркие и разнообразные, а положительные – довольно однотипны: «Ах! Как здорово и великолепно!» Почему-то вспомнился в этом месте один из классиков с его сентенцией о счастливых и несчастливых семьях. Что-то видно в этом таки есть)) И все же попытаюсь проанализировать, чем же мне все-таки понравилась эта книга и что же (обобщая) в целом мне нравится в книгах. Пропишу эдакий рецепт хорошей книги для себя любимой.

Во-первых, в…

"Сон разума рождает чудовищ"

Этим названием работы Франсиско Гойи я бы хотела озаглавить свой отзыв невероятной книги Сири Хустведт. Разум спит - а чудовища рождаются, преобразуются в разные формы, ужасают. Разум воспрял от сна - и чудовища должны сдуться, испариться на горизонте, но так бывает, к сожалению, не всегда...

Начну с того, что я предвзята к американским авторам. Редким писателям этой замечательной страны удавалось поразить мой литературный вкус. Основной моей претензией было какое-то навязчивание обмусоливание в них темы постельных отношений главных и второстепенных героев. К интиму нередко сводились как душевно-духовные проблемы героев, так и их решение, что моей трепетной душе категорически претило. На эту книгу я купилась благодаря заманчивой аннотации и неплохим в целом…

Вот именно такую современную американскую литературу я люблю. Умную, невротичную, с кучей эмоций и интеллектуальных изысков, с больными на всю голову героями, запутавшимися в своих любовно-сексуальных связях, как рыбки в сетях. Если вам все это тоже по сердцу, то Сири Хустведт есть, что вам предложить.

Повествование в ее романе "Что я любил" идет от первого лица, и лицом этим является Лео Герцберг, пожилой профессор искусствоведения, на закате жизни вспоминающий, что же, собственно, а вернее кого он любил. Жена, сын, лучший друг, первая жена лучшего друга, сын лучшего друга, вторая жена лучшего друга - все эти люди занимали огромное место в жизни и сердце Лео. Судьба распорядилась так, что практически всех он потерял, всех по-разному, но необратимо.

Роман разделен на три примерно равные…

Есть книги, которые дают тебе намного больше, чем ты ожидаешь, и даже больше, чем заложено в их прямом содержании, а есть книги, которые, как вампиры, что-то забирают, вытягивают из тебя – немного счастья, немного личных воспоминаний, немного тебя самого. Есть книги, которые принимают тебя в свои распахнутые объятия и готовы позаботиться о твоём внутреннем мире, а есть такие, которые тебя отвергают, отсылая небрежным жестом к чему-то попроще. Есть книги, которые дружески протягивают тебе руку, рассказывая о том, чему бы ты хотел поучиться (но, конечно же, на чужом опыте), а есть такие, которые не пускают тебя в себя, как чужака, пытающегося проникнуть на их территорию, но не знающего тайного кода. А вот в книгах С. Хустведт есть сразу всё, и в процессе чтения объятия попеременно…

Мисс Хустведт - не для приятного вечерка с пледом и чаем. Она заставляет человека Думать. Она заставила меня ощутить собственную умственную неполноценность, написав научные определения моим бзикам. Она заставила ощутить связь поколений, она вставила спички в мои глаза, показав, на что люди готовы ради мимолетного упоминания в желтой газете. Она рассказала о американцах во второй мировой войне, о эмигрантах в начале двадцатого века (правда этой же теме посвящен роман Уиллы Кэсер "Моя Антония"). Она принесла в мой список "запахов, которые я знаю" запах пепла, и страха смерти. Она рассказала о связи поколений, о том, что раньше мой отец просто не мог думать о том, о чем думаю я. О том, что дом, где жили три поколения требует очень бережного ремонта. О том, что человек - очень хрупкое…

Судя по послесловию, роман этот в первую очередь о психических расстройствах и отклонениях в поведении людей, живших в конце 20-го века в Нью-Йорке. Отклонениях от нормы, когда норма при этом величина абстрактная. О том, какие мучения могут доставлять людям другие люди, чьи поступки не соответствуют их ожиданиям. О том, как могут давить на формирующуюся психику ребенка представления воспитателей о том, каким должен быть ребенок, каким родитель. Как может давить среда. Генетика. О том, как человека могут подкосить переживания по поводу утрат и непонимания. Насколько эти переживания могут наполнить человека. Чем глубже человек способен наполнять себя ими, тем больше они властвуют над ним. Чем меньше наполняет, тем он свободнее и тем больше жизнь его опустошеннее. О том, как человек…