Цитаты из книг — Кристи Тейт

Я хотела, чтобы терапия была линейной. Я хотела видеть измеримые улучшения с каждым годом, который я в нее вкладывала. К этому моменту, через пять лет и два месяца от начала, я должна была приобрести иммунитет к ярости, которая заставляла меня выдирать собственные волосы собственными руками.

Хотя я вполне могла обеспечить ему больше драмы, чем он представлял, беспокоиться о том, что мы слишком похожи, нам не приходилось. Умеренность не была свойственна мне ни в чем, и за час я выплескивала больше эмоций, чем он за месяц.

Но я платила ему по $840 в месяц не за незнание. Я платила, чтобы он воспользовался своими дорогущими дипломами и трансформировал мою жизнь, научив меня навыкам отношений, чтобы я могла использовать их в своих здоровых отношениях. Я спросила, не пора ли нам расстаться.

Я чувствовала то, чего никогда раньше не ощущала с мужчиной: я была спокойна, тиха, счастлива и взволнована. Я хотела быть ближе к нему. Я хотела засыпать, слушая его голос. Я хотела слышать, что он думает обо всех наших общих знакомых и о местах, где успел побывать. Он нравился мне, и казалось, у меня под кожей…

Но, может быть, терпеть дружеские разборки лучше, чем умереть в одиночестве, нелюбимой и неприкасаемой, с сердцем гладким, как обсидиановый окатыш? Я сказала «да».

Очевидно, психотерапевтические пациенты, которые отныне стали и моим племенем, должны усвоить: терапевты – просто люди, испытывающие те же трудности, что и их пациенты.

Уверенные диагнозы и обезоруживали, и успокаивали. Уверенные диагнозы и обезоруживали, и успокаивали.

Я хотела, чтобы доктор Розен воспринял мои недавно появившиеся фантазии о смерти всерьез, но все равно нашел меня неотразимо очаровательной и, может быть, самую малость «ебабельной».

Может, у доктора Розена найдется для меня совет – что-то такое, что он сможет сообщить мне за один-два сеанса. Может, есть какая-то таблетка, которую он может прописать, чтобы снять остроту моего отчаяния и нанести насечки на мое сердце.

Чтобы раскрыться, нужен терапевт, способный услышать эхо боли в моем молчании и углядеть крохотный хвостик истины под моим отрицанием.

Я не помню слов, в которые складывались мысли, когда думала о своем недуге. Я знала, что ощущаю жажду, однако не могла внятно ее выразить и не понимала, как удовлетворить. Иногда говорила себе: «Мне просто нужен бойфренд» или «Я боюсь умереть в одиночестве». Эти утверждения правдивы. Они краешком цепляли кость жажды, но…

Я и не подумала открыться семье, когда начали появляться тревожащие мысли о смерти. Мы могли разговаривать о погоде, о «хонде» и об «эгги». Ни один из моих тайных страхов не вписывался ни в одну из этих категорий.

Иногда в группе я шептала, что мне почти скучно. – Это хорошо, – заявил Макс. – Скука – признак здоровых отношений. – Верно, детка, – поддакнула Бабуля Мэгги, лучась улыбкой в мой адрес. – Это часть любого брака.

Покупка квартиры в одиночку закрепила бы статус успешной, но одинокой, «одной в целом мире» женщины.

Стыд за то, что после почти 380 сеансов терапии – более чем 34000 минут работы с психотерапевтом, получившим образование в Лиге Плюща, – мое сердце по-прежнему оставалось дефективным, не могло привязаться.

– Я могу злиться на тебя и все равно любить тебя, ты же знаешь. Нет. На самом деле я этого не знала. Даже понятия не имела.

– Мамэле , одна из составляющих близости умение выражать гнев. Вы добиваетесь огромного прогресса в утренней группе. Но еще одна составляющая – умение терпеть гнев других людей. И с ним вам поможет эта группа, – он перевел взгляд на Марни, которая смотрела на него в упор, не моргая. – Уже помогает.