Рецензии на книги — Франсуа Рене де Шатобриан

Содрогаясь в ужасающих муках, моя любимая отдала концы. Отдавая, она взяла с меня слово, чтобы я обратился в истинную веру. Я и так всегда был повернут в сторону собственной мамы. Не зря же ее у меня Верой зовут. Ну, да ладно. Нет бога кроме Чебурашки и Шапокляк пророк его. Чебурашка, отец наш небесный, взываю к огромным ушам твоим, прими благодать и позволь возкланяться тебе за пищу скоромную. Хотя, никогда не любил чебурашнину. Короче, все очень просто, наглядно, проникновенно и, самое главное, без надуманных трагедий. Мопассан, определенно, Шатобриана читал. Индейские девушки переведены как "индианки". "Индейки" было бы прикольнее.

На мой взгляд, это произведение приторно-высокопарно-слезливо-сопливо. Уж, простите. Возможно, для французского пера того времени – это актуально, но сегодня человек более прагматичен и трезв. Я прочитала только ради ознакомления, так сказать, для «галочки». Прикоснулась к возвышенному и прекрасному. Спасибо автору. Французская литература всегда была чрезмерно изысканной и утончённой. Но, нужно отдать должное, что пейзажные описания словом живописны, как акварельные рисунки. Писатель обладает неподдельным талантом. Красиво, но на один раз, так как устаёшь от плотного потока чувствительности, меланхолии и страдальческих настроений. Это как сходить в Третьяковскую галерею или Эрмитаж. С первых страниц я даже ошибочно решила, что Рене предпочитает в любви мужчин, но впоследствии…

Первое, что узнает любознательный читатель, открыв любой комментарий или статью, посвященную данному произведению (или не узнает, но найдёт подтверждение своим впечатлениям), что Ренэ – это французский Вертер. Как и в романе Гёте, у Шатобриана речь идёт о чувствительном и страстном молодом человеке, испытывающим аристократическое презрение к пошлости мира и пребывающим в противоречии с современным ему обществом.

Название повести «подсказывает», что история Ренэ автобиографична, действительно, основана она в значительной степени на воспоминаниях Шатобриана о своем детстве в Бретани и путешествии в Северную Америку в 1791 году, но одновременно Ренэ – это портрет «героя своего времени», у которого «болезнь века» - меланхолия - выражается в тоске по уничтоженному революцией прошлому и мечте о…

Лишь тридцать страниц, но изрядно вспотел Осиливши Шатобриана... Так вот, где шагрени урвал Валантен И тему Бальзак для романа!

Так вот, где почерпнута фраза была, Что каждый конечно же слышал: Мол, счастия место собой заняла Привычка, что дадена свыше!

(Но это уже не Бальзак, а другой, Который роднее, и ближе... Хотя говорят, будто стал он Дюмой И обосновался в Париже)

По кайфу надуманным горем страдать, Пока не реальна причина — Так вот, где зарыт и хандры волкодав, И такса английского сплина!

А ведь сформулировал миссионер: Презренье — ещё не величье; Смотреть надо дальше — и всё один хер Пардон мон франсэ — безразлично...

Но стоил, однако, месье ле виконт Прочтенья и стойки на цирлах! А вдаль поглядишь, так, опять же, на кой Он ввёл романтизма бациллу?

Определенно, люблю индейцев и их обычаи.

Симаган, вождь отряда, спросил, как меня зовут, и я ответил: "Мое имя Шактас, я сын Уталисси, сына Миску, которые сняли сотню с лишним скальпов с мускогульских воинов-героев". Тогда Симаган сказал: "Возрадуйся, Шактас, сын Уталисси, сына Миску: мы сожжем тебя в самом большом нашем селении". - "Да будет так!" - воскликнул я и затянул песнь смерти.

Меня вообще всегда поражало странное отношение к жизни и смерти, каковые имелись у индейских племен. Есть что-то в них такое потрясающе наивное, но в то же время мудрое. А еще всегда нравились индейские имена, обряды, праздненства, ну и, само собой, верования вкупе с божествами и мистическими существами, которым они поклонялись.

Описание бытия индейцев - тема излюбленная у многих писателей, но не у всех…

Можно, я не буду его оценивать? Потому что, с одной стороны, классика, Шатобриан, с другой - боже мой, как это можно читать? Хотя не так. Читать, в принципе, можно (читать вообще почти всё можно), но воспринимать это серьезно, на мой взгляд, совершенно невозможно. Проблема, в целом, наверное, не нова (древние греки точно прошлись )) ), но вот такой уровень пафоса, патетики - это еще поискать надо. Что-то такое в духе возвышенных натур, обо всем говорящих с придыханием, далеких от простой повседневной жизни. Не, это абсолютно не в моем вкусе, так что если вдруг кто приглядывался к рассказу - лучше еще раз подумайте :)

История любви сестры и брата очень трогательна. Даже сложно до конца заставить себя понять, какой была эта любовь. Я назову её платонической. Не могу по-другому смотреть на такие светлые чувства, на такие сильные жертвы. Сестра решилась на отречение от самой себя, от всего мира ради брата. А последний давно отрёкся от мира. Но мораль в том, что отречение - это не то, что делает человека счастливым. И лишь помещённый в общество, он обретает счастье. Удивительной кажется мне эта мысль, потому что пару дней назад я читала Гофмана, который писал, что мир иллюзорный, творческий намного лучше простой и скучной реальности. И тут новая мысль Шатобриана. Я буду думать над этим вопросом. Но суть в том, что стоит мне только что-то твёрдо для себя решить, как книга меняет моё мышление, шатает…

Прочитала "Рене" и "Атала". Не люблю романтизм, просто сил нет. Романтический пейзаж - Америка, коренные племена, Новый Свет, бла-бла. Романтические герои - "ах, я такая непростая, ах я такой мечущийся, ах, как все скучно."

Я всегда стараюсь в первую очередь оценивать качество текста и мастерство автора, а не мое личное отношение к произведению. Особенно глупо ругать классику, когда понимаешь, как сильно то или иное произведение повлияло на литературу не только того времени, но и последующую.

Но, боже мой, как же меня раздражает этот герой! Даже в Обломове я смогла найти некоторое очарование, этот же квинтэссенция всего, что я ненавижу в людях, сочетание слабости, безумного желания жалеть себя и полнейшего эгоизма.

Я редко так низко оцениваю книги. Всегда, даже когда все во мне противится поведению героев/авторскому стилю/предсказуемости сюжета/монотонности повествования, я стараюсь найти хоть что-то, почему я могу сказать, что книга прочитана не зря. С огромным сожалением вынуждена признать, что в этот раз этим единственным "почему" стала необходимость. Необходимость знания текста сразу в нескольких курсах моей учебной университетской программы. Еще одна вещь, которую я вынуждена признать, - это филологическое поражение. Я не смогла, читая "Ренэ", отключить в себе обыкновенного читателя, хотя должна это уметь. Еще труднее было осознавать невероятную историческую ценность этого текста для развития романтизма и истории мировой литературы в целом. Так в чем же дело? Моя низкая оценка не автору,…

трудно что-то написать. Квинтэссенция романтизма: природа, одиночество, непонимание, бури. Восприняла "Ренэ", скорее, как феномен своего времени, как произведение меня вообще не тронуло. Ну и, если честно, иногда забавно читать про все эти бури, страдания и тому подобное, слишком уж все высокопарно...