Молоховец для детей

Моя бабушка никогда не умела готовить. Она вообще много чего не могла делать из того, что положено женщине. Женщине, которая жила в селе на Северном Кавказе. Бабушка не умела доить козу, шить по выкройкам из журнала «Я шью сама», плести веники, ухаживать за теплицей, разводить кур, вышивать, вязать. Но главный недостаток, который вызывал, скорее, искреннее удивление у женщин села, чем порицание, – полная неспособность накрыть стол. Более того, искреннее бабушкино нежелание тратить свое время на чистку, варку, запекание.

Хотя нет, она пыталась. Но банки для закрутки овощей оставались забытыми на колышках забора, куда выставлялись для просушки. Или взрывались все сразу, и бежавшие на звук канонады соседки думали, что бабушка решила поколоть грецкие орехи гранатой. Что было вполне в ее стиле. Сковородками она придавливала листы рукописи, чтобы не разлетались, сотейник служил подставкой для карандашей и ручек. А в кастрюле можно было обнаружить чернила, ценные записи для будущего репортажа. Попытка бабушки сварить варенье закончилась пожаром – сгорел сарай с хозяйственной утварью. Бабушка радовалась. Сарай ей мешал, а лопатами и вениками она не пользовалась. Но избавиться от столь ценного в селе сооружения вроде как считалось неприличным.

У бабушки на огороде росла и колосилась только крапива. И эта крапива считалась самой «злой» и «кусачей». Если требовалось призвать к порядку ребенка, то все соседки грозились нарвать крапивы «у Марии» и надавать по попе. При этом у бабушки, благодаря моей маме, ее дочери, жившей в столице, всегда были свежие модные журналы с выкройками, самые прогрессивные удобрения и самые необычные семена цветов, из которых могло вырасти все, что угодно. Например, декоративный укроп вместо обещанных пионов. Или патиссон вместо морковки – мама тоже была равнодушна к цветоводству и огородничеству. Поскольку бабушка считалась уважаемым человеком в селе - первым и единственным за всю историю женщинОМ - главным редактором местной районной газеты, соседки за ней приглядывали и всячески помогали по хозяйству. Кормили меня, ее внучку, все соседки по очереди и следили, чтобы я не уменьшилась в талии и чтобы им не стало стыдно за мою попу.

Зато на бабушкиной прикроватной тумбочке всегда лежала книга Елены Молоховец «Подарок молодым хозяйкам, или Средство к уменьшению расходов в домашнем хозяйстве». Бабушка читала ее на ночь. Пару абзацев, редко - страницу. Иногда читала книгу рецептов вслух своей закадычной подруге, местной гадалке и знахарке Варжетхан.

- Ты послушай, как красиво звучит – аморетки, это отварной костный мозг. А инжир называется «винные ягоды». Даже не угадаешь, что такое трибулька! Зеленый лук! – восхищенно вскрикивала бабушка.

- Ты опять вместо завтрака свою газету ела? – возмущалась Варжетхан, потому что была ответственна за бабушкину язву желудка.

Гадалка выкладывала на стол сырую луковицу, горбушку серого хлеба, натертую чесноком, сваренное вкрутую яйцо. И варила кофе – сладкий и крепкий до одури. Так что вместо язвы следовало беспокоиться за тахикардию.

- Вот бы эту книгу на осетинский перевести! – продолжала рассуждать бабушка, - Только как перевести? Портулак? Кервель? Как объяснить – савойская капуста? Варжетхан, как сказать по-осетински «рябчик»? И никак не могу понять, что такое «рыбий клей». Ты не знаешь?

- Я знаю, что если ты пойдешь по селу спрашивать, что такое «рыбий клей», то все село ко мне придет с вопросом, совсем ты сошла с ума или я могу тебе дать отвар? Вот зачем ты спрашивала у бедной Лианы, водятся ли в Тереке ерши? Она же потом ко мне прибежала, и я ей час на бобах гадала, чтобы она успокоилась наконец. Она же решила, что ты что-то знаешь, чего никто не знает и твои «эрши» обещают засуху, наводнение, причем одновременно, и то, что она опять будет тонуть в Тереке, как в детстве! Лиана так переживала, что мне пришлось ей нагадать внука! И что мне теперь делать? Скажи спасибо, что ее невестка Нина приходила ко мне три дня назад и просила отвар от рвоты. И я сразу поняла, что она беременна. Нина решила никому не говорить. Хорошая девочка. Но как мне сделать, чтобы у Нины родился сын, и чтобы Лиана была, наконец, счастлива? Ты об этом подумала, когда к Лиане со своими «эршами» подходила?

Бабушка всегда оставалась мечтательницей. Она, прошедшая фронтовым корреспондентом всю войну, мечтала о мире во всем мире, что для нее не было образным выражением. Но, главное – чтобы дети и внуки не знали, что такое голод.

Когда бабушка находила совпадения книжных рецептов и реальной жизни, очень радовалась. Больных, как и в книге, так и в сельской реальности отпаивали крутым бульоном. Детей, а также цыплят в селе кормили пшенной кашей. У Молоховец в бульон вливали водку для придания мягкости говядине, оказавшейся не очень молодой, в селе – самогон с той же целью.

Но не бабушка и не ее книга, а Варжетхан объяснила мне, что пока есть трава, с голоду никто не умрет. Суп из крапивы и щавеля, пироги со свекольной ботвой, лепешки с зеленым луком и кинзой. Обычную муку покупали мешками и оставляли для больших праздников, а я любила кукурузную. И лепешки, мчади, сухие и жесткие. Нас, девочек, учили разделывать куриц и бараньи туши так, чтобы собакам нечего было отдать. В десять лет я легко управлялась с промывкой бараньих кишок, умела идеально снять пленку с тестикул, и спокойно наблюдала за тем, как курица, которой я отрубила голову топором, все еще бегает по двору. Безголовая. Потом ошпарить, ощипать. Ничего сложного. Крови я тоже не боюсь с детства. Когда у кого-то из соседей резали барашка или забивали бычка, мы все собирались посмотреть. Вот в свинине я не разбираюсь совсем. В нашем селе - а только потом, став взрослой, я поняла, что село было исторически мусульманским, редкость в тех краях - свинину никто в пищу не употреблял.

Я листала бабушкину любимую книгу тайно, не зная, можно ли мне ее брать в руки. Бабушкин секретер, в котором хранились ее рабочие заметки, блокноты, считался святым местом. К нему даже приближаться не стоило. Бабушка все книги читала с карандашом – подчеркивала, спорила с автором на полях, усеивала страницы восклицательными и вопросительными знаками. Писала заметки. В этой книге тоже они были: «Попросить у Ольги прислать материалы». Это означало, что мама должна была прислать из Москвы нужные бабушке книги. Там же между страниц лежал, как закладка, высохший цветок. Моя детская фотография. Или не моя, а другого младенца. Открытка с поздравлением с Днем Победы со стертым, явно специально, именем адресата. Если бы я тогда могла спросить у бабушки, почему она хранит эту открытку, что значит для нее этот цветок? Но я боялась - она могла отругать за то, что я вообще дотронулась до книги. Да и книга показалась мне не интересной – что-то про бульоны двойной крепости, которые бывают красные и белые. Я решила, что это про войну. Иначе почему бабушка так дорожит книгой?

Даже мама не знала, откуда у бабушки появилась Молоховец. Но сколько бы мы ни переезжали, бабушка не отдавала ее в местную библиотеку, как поступала с остальными книгами. Вроде бы Молоховец ей подарила женщина, которая должна была стать ее свекровью, но не случилось. Началась война.

Бабушка умерла. Мама смогла достать билеты и приехать в село лишь через три дня. К моменту ее приезда все бабушкино имущество новая хозяйка дома вынесла на пустырь и сожгла. Соседки успели вытащить несколько папок с рукописями, пару фотографий. Бабушкин любимый платок, парадные туфли. Ордена и медали еще раньше забрала Варжетхан. Как и единственный экземпляр книги, автором которой была бабушка. Про совхоз имени Ленина. Кулинарную книгу спасти не удалось, да и не думали, что она представляет особую ценность.

У меня тоже нет этой книги. Даже переиздания. Сколько раз рука тянулась к полке, чтобы ее купить. Но я так и не смогла себя заставить. Не могу объяснить, почему. Наверное, потому же, почему почти тридцать лет не решалась вернуться в село, в котором выросла. Но я, как и бабушка, люблю читать кулинарные книги. Просто так. Не потому, что хочу узнать рецепт. Меня завораживают незнакомые слова, ингредиенты, меры веса и сочетание продуктов. Это как роман, который можно перечитывать бесконечно, открывая на любой странице, и он никогда не надоест. Рецепты – это не про кухню. А про женщин, которых жизнь, или судьба, или болезнь ребенка, матери, мужа заставили выживать любой ценой. Смешивать, вываривать, процеживать, доводить, томить, прожаривать. Чтобы в конце концов сесть в одиночестве на кухне, взять кусок хлеба, натереть горбушку чесноком и есть, не чувствуя вкуса. Кто же готовит для себя?