Рецензии на книги — Сергей Гандлевский

Ещё одни мемуары, закрывая которые, невольно жалеешь, что у России нет почтового адреса. Так и хочется забежать по морозцу на почту, потоптаться в очереди и отбить любимой Родине телеграмму: Поздравляю талантливым прозаиком вскл. Не сомневаюсь, что новые поколения будут так же тянуться к "Бездумному былому" в трудное время, как моя мама или я - к "Былому и думам" Герцена. Ради встречи с мудрым собеседником. И пусть декларируемая бездумность не вводит нас в заблуждение! По-настоящему интересным бездумное счастье становится, только когда его впоследствии хорошенько обдумаешь. Почему-то хочется добавить: на трезвую голову...

...Учеба приняла форму самого кромешного национального пьянства, чуть не сказал застолья. “Застолье” было бы словом совсем иного стилевого регистра – стол имелся далеко…

Я могу понять, почему у этой книги такие низкие оценки. Но всё равно встану на её защиту. Сразу нужно сказать, что куплена она была исключительно ради темы путешествий и симпатичной обложки. Я не была знакома с автором и ничего особенного от него не ждала.

Итак, эта маленькая, тонкая книжечка представляет собой сборник размышлений на тему путешествий и несколько путевых заметок. Написано это хорошо, даже с некоторой иронией. Но не стоит ждать здесь конкретных советов от путешественника, это не путеводитель. Это записки о том, что человек видел и что при этом чувствовал.

Немного удивила отметка 18+ и якобы наличие ругательств. Я их особо даже не заметила. Нет такого, что на каждой странице проскальзывает мат, его вообще нет. Однажды употребляется слово, кажется, «мудень». Ужастное…

Удивительно. Простая короткая книжечка ни о чем. Ну родился в такой-то семье жил, жил там-то, рос так-то, имел собаку и велосипед. Поступил в университет, дружил с алкоголиками, любил девочку Любу и писал стихи. Каждый может рассказать о себе что-то подобное; это самая простая литература для начинающих. Беспроигрышный вариант, чего. Но вот от некоторых воспоминаний сводит челюсть зевотой, кажется, что человек прожил ужасно скучную жизнь. А от некоторых - таких же скучных! - все переворачивается внутри. Он говорит совсем простые вещи, но иногда ты не можешь отдышаться, как будто тебя ударили под дых. Перед таким мастерством, без позы, без заигрывания, без прикрас, я стою молча. Снимаю шляпу.

Годув 70-м приятель, далее моего продвинувшийся по стезе порока, дал мне затянуться раз-другой казбечиной с анашой и спросил через несколько минут: - Ну, как? - Ничего не чувствую, -ответил я со стыдом. - Нормально, это кайф такой, -сказал мой растлитель.

Ничего не чувствую. Хотя это очень своеобразный кайф, от такой книги не охмелеешь, но и не потеряешь ничего и даже приобретешь. Из серии книг "мой век", где описаны и времена и нравы и сборища и пьянки, а главное люди. Серия для извращенных любителей собирать картинки из кусков, Гандлевский написал про Льва Лосева, Вайля, Пригова. Кто -нибудь написал свои мемуары про этих же и про него. И так кусками восприятие разных людей, там и упоминания про Бродского, Довлатова. Куда без них. Такая обычная мемуарная книга про дизнь и друзей. Очень…

Я помню, как мне с детства внушали: нет сейчас поэтов, нет. Вот раньше были, да. Пушкин был, Лермонтов там. Поближе к нам Блок, Есенин, Мандельштам. Пастернак, Ахматова. А как Пастернак умер, как Ахматова умерла, так, вроде как, и не было больше поэтов. Всю эту дурь было не так легко выбить из головы. Сначала мне попался на первом курсе, кажется, Андрей Вознесенский, потом пошли Бродский и барды-песенники и рокеры, которых я почему-то сразу признал за поэтов - Окуджава, Башлачев, Непомнящий, Цой, Янка, Гребенщиков, Шевчук... Из них остались только Гребенщиков и Шевчук, но тем не менее... Наконец, я прочёл Гандлевского... Короче, если кто-то вам внушает, что сегодня нет настоящих поэтов, тот либо с ними не знаком, либо одно из двух. А вы кого знаете из современных русских поэтов?

Как можно отказаться от чтения книги, рекомендованной Петром Вайлем? Тем более, с «трогательным добряком Петей Вайлем» Сергея Гандлевского связывает не один год приятельских отношений, даже фраза такая звучит «мне было с ним на удивление легко и покойно, как в домашнем халате». Приятельствовал и с другими знаменитыми литераторами: Дмитрием Приговым, Львом Лосевым, Евгением Рейном, был одним из учителей Маши Гессен и ещё вереницы имён. Язык у автора (поэта и писателя) примечательный, сейчас так уже почти не пишут: «Вероятность того, что переводчик вручную и старательно воспроизведет однократное счастливое стечение языковых обстоятельств, исчезающе мала. Поэтому сильных переводных стихотворений на порядок меньше, чем оригинальных».

Вся книга – о богеме из литературной среды. Сначала, как…

«Мне кажется, что сейчас всплеск мемуарного жанра объясняется в первую очередь тем, что исторические эпохи расходятся, как льдины. Мы жили в незыблемом мире. Почти ни у кого из нас не хватало воображения на то, чтобы представить себе, как запросто такая твердыня посыплется. Общаясь с людьми ваших лет или моложе, я нередко невежливо спрашиваю, какого человек года рождения. Даже женщин. Чтобы я понимал: они застали ту эру или не застали, понятны им мои шутки и аллюзии или нет». Сергей Гандлевский

Да, Сергей Маркович! Мне понятны Ваши шутки и аллюзии, потому что мы – ровесники, потому что на 160 страницах Ваших мемуаров очень точно воспроизведена жизнь нашего поколения, большой промежуток времени, который описан скупыми фразами, в которых нет ничего лишнего, и каждая из них на вес золота.…

Как явствует из аллитерированного названия, это воспоминания, и воспоминания неотрефлектированные — эпизоды не склеены ни навязшей моралью, ни духовными скрепами, за что автору большое спасибо. В результате фрагментарность киноплёнки и трезвая правдивость с соблюдением хронологического порядка: от истории предков до событий на Болотной площади 2011 года. Можно ли это назвать подведением итогов жизни? Нет, конечно.

«Бездумное былое» было снято мной с полки из-за своего объёма в качестве «книги на вечер», вполне заменив какой-нибудь вечерний разговор с любым интеллигентным и пожилым человеком, чья молодость пришла на эпоху застоя. Обычно это выходит примерно так: Представитель молодого поколения: А как жили? Трудно было? Что запомнилось? Представитель старшего поколения: Ну как жили... Как…

Ранние и «срединные» стихи хороши, особенно формой, зарисовки жизненных картин автору тоже удаются, чувств и страстей мало, есть некоторая меланхолия и отстраненность, будто смотрит в окно и описывает, что видит. Поздние стихи не ахти, чувство, а вот напишу какуюнить фигню, где с матом, где с каламбуром, а где и просто с ругательствами, как будто 2 разных поэта писали сборник. В общем, за третью часть снизила до 8 баллов.

"Скоро стану я седым и старым..."...С детства я относился к мемуарам с опаской - видимо, на это повлияло шапочное знакомство с документально чеканящими военными воспоминаниями офицеров советской армии Второй мировой, и восторженными всхлипами партийных бонз от Политбюро до колхозанов средней руки. Предел красоты в мемуарной литературе я установил на планке Хемингуэя, "Праздник, который всегда с тобой". Что ж, в моем рейтинге Эрнесту придется немного потеснится - крайне короткий (ни разу не объема мемуаров Черчилля), но не менее интересный свод воспоминаний известного поэта затягивает, но и не дает расслабиться в попытке быстро прочитать и забыть. Здесь нет камерности и высокопарности, присущей некоторым поэтам, заблудшим в прозаических дебрях - это наиболее честное и не терпящее…

Эта книга привлекла моё внимание названием и бирюзовой обложкой. Оказалось, что книга совсем крохотная по формату и в ней всего 126 страниц. Но ведь размер не главное, важнее содержание.

Итак, эта книжка-малышка - сборник путевых заметок заядлого путешественника. Автор рассказывает о своих впечатлениях о Кубе, Италии, Иордании и других странах.

Идея книги интересная, но язык автора мне совершенно не понравился, читать было как-то скучно. И, по правде сказать, я удивлена, что такая крошечная книга вышла отдельным изданием в твёрдом переплёте.

Очень приятная и легкочитаемая книга-мемуары известного поэта, особенно интересная поклонникам его творчества и желающим погрузиться во времена 70-90 годов и кратко познакомиться с не менее интересными друзьями и приятелями автора: Петром Вайлем, Львом Лосевым и многими другими.

Написано, правда, кратко, всего на 150 страниц, а хочется читать и читать, тем более что автору, думаю, ещё много есть о чём сказать - он прожил крайне насыщенную и богатую событиями и людьми жизнь. Я читала с удовольствием - всегда приятно почитать воспоминания умного человека, который ещё и мастерски и увлекательно умеет писать.

Небольшое отторжение вызвали только редкие матерные вкрапления, которые, к сожалению, мне всегда режут глаз, а также описание беспробудного пьянства интеллигенции времён молодости…

Есть обычай у русской поэзии С отвращением бить зеркала Или прятать кухонное лезвие В ящик письменного стола.

Гандлевский - это моя Москва. Это её улочки и дворы, её зима, её пригороды. Это такое простое и родное, новое и глубокое, незатасканное и малоизвестное. Молодость и зрелость, творчество и дружба. Повседеневность. В Гандлевском нет резкости, острой и яркой боли, перехлёстывающых чувств. Но в нём есть всё. Всё.

Ничего-то мы толком не знаем, Труса празднуем, горькую пьем, От волнения спички ломаем И посуду по слабости бьем, Обязуемся резать без лести Правду-матку как есть напрямик. Но стихи не орудие мести, А серебряной чести родник.

Читать русскую (родную) литературу после зарубежной - это как возвращаться в родной город, может быть, не очень-то сильно любимый, может быть, возвращаться ни с чем, и без побед, и без разочарований, может быть, возвращаться случайно, внезапно. Просто вернуться обратно, домой. Идти по улицам бездумно и вдруг вспомнить, что вот в этом дворе ты первый раз поцеловал девчонку из параллельного класса. Нет, потом ничего не случилось, и даже не знаешь, где она теперь. На мосту перед площадью так же ветренно и пыльно, а вон идёт дурацкий автобус, который не раз увозил тебя не в ту сторону. Ты идешь, а тебе больно и неприятно возвращаться в этот город, потому что он-то тебя знает; потому что тебе не отшутиться перед этими островами и линиями и не отвертеться ни от чего, ты абсолютно перед ними…

Всегда считая Сергея Гандлевского в первую очередь поэтом (и прекрасным поэтом при этом), я как-то недооценивала сначала его талант как прозаика - но прочитала эту книгу и поняла, насколько была не права. Просто складывается ощущение, что невозможно одновременно и равномерно хорошо писать прозаические и поэтические тексты: разные "железы" задействуются, разная образная система. Да в целом разный воздух.

И что же я нашла в романе "НРЗБ"? П О Т Р Я С А Ю Щ У Ю динамичную прозу с захватывающим сюжетом, замечательно прорисованными персонажами, четкой идеей, удивительным образом складно склеенными предложениями. Одним абзацем автор умеет поставить диагноз, ультиматум, вынести приговор - в зависимости от целей. Меткое письмо. Ну, потрясающее просто. Захотелось еще почитать что-то из…

Как, ни странно, но книга на удивление скучная и ниочемная. Казалось бы, известный поэт и прозаик, словом владеть явно умеет, описывает интереснейшие места неплохим слогом, НО после прочтения в памяти не остается ничего, даже атмосферы. Автор путешествует с, кажется, еще доперестроечных времен и позже, и вроде как путешествие – чуть ли не смысл и весь смак жизни, почему же свои заметки он делает такими безвкусными, пресными и сухими. Возможно, когда путешествуешь, всей прелести и красоты особо не замечаешь, воспринимаешь, как само собой разумеющееся, но потом по возвращении, да еще и собираясь написать книгу, можно что-то припомнить и выразить это хотя бы эмоционально, если не получается увлекательно. Но нет. Хотя я люблю путевые заметки и прочие страноведческие описания, это книга явно…

Сергей Гандлевский в этом эссе (написано в 2000 г.) говорит о том, как сложно быть настоящим поэтом, с собственным узнаваемым голосом. Название взято из стихотворения Николая Гумилёва "Волшебная скрипка" (1907), в котором рассказывается о подлинном безостановочном служении Творчеству.

Поводом к написанию послужило посещение книжного магазина. Автор полистал несколько похожих друг на друга поэтических сборников и, вместо нескольких злобных рецензий, написал это эссе.

В эссе подробно рассматривается путь поэта. Сначала это молодой стихоплёт, который "испытывает лирические порывы и пользуется для облегчения души первыми попавшимися под руку словами". Его стихи доброжелательно называют непосредственными, но

ничего непосредственного в первых пробах пера, как правило, нет: интонации, обороты…

Что отличает писания интеллектуалов от непрерывного потока ленты социальных сетей? Прежде всего, некоторая обособленность. Любая эссеистика или иная подобная форма целенаправленного мышления является самодостаточной, то есть не требующей комментариев. Именно поэтому такие тексты пишутся в отдельных текстовых редакторах или вовсе на бумаге, а не среди контекстуального карнавала сетевых комментариев. Но при этом сам автор продолжает выполнять классическую функцию того же комментатора культуры. Выходит своеобразная матрёшка, где эссеист является экспертом относительно сетевых комментаторов и профаном в той сфере искусства, которую он пытается определить. Профаном, потому что искусство априори работает на грани выразимого, действуя образами и полунамёками. А значит, его невозможно…

Образцовая поэтическая проза; образцовая в том смысле, что ощущается безукоризненно гармоничной и в высшем смысле нормальной, воплощением языковой нормы, как пушкинская или мандельштамовская.

Рецензия на Knigogolik.ru

Трепанация черепа Вот удивительно хорошо Гандлевский, когда он не старается. В простеньком, в общем-то, "Бездумном былом" иногда встречаются такие обороты, от которых долго не можешь отдышаться. А тут - ну, как-то скучно. Вся эта излишняя маргинальность довлатовская никогда мне не улыбалась. И песня-то уже известная, а попадания случаются реже.