Цитаты из книг — Карла Валентайн

К нам часто приезжал агент одной похоронной конторы. У этого человека была покалечена и изуродована рука. Двое моих коллег, ведя с ним разговор и стараясь сохранить вежливость, тем не менее, все время старались употребить слово «рука», словно соревнуясь, кто из них произнесет его чаще. – Тут я могу предложить тебе руку, –…

– Я уверен, что это всего-навсего, кардиостимулятор, зайка, но даже, если это дефибриллятор, то ничего страшного – ведь на тебе резиновые тапочки! – Джейсон лукаво мне подмигивает.

Единственное, что мы можем сделать - это привести покойного в такой вид, чтобы он после вскрытия выглядел выглядел лучше, чем до него.

Когда работаешь с мертвыми, ты не можешь плакать над каждым из них - в этом случае, ты просто не сможешь ничего делать. Это защитный механизм, и он прекрасно работает до какого-то определенного моменты, когда он говорит тебе: «Ладно, теперь можешь поплакать, а потом возвращайся».

Я вспомнила, что говорил по этому поводу Уинстон Черчилль: «Если вы вошли а ад, что идите по нему до конца».

Табу на упоминание смерти так сильно, что вы никогда не услышите, что движение отменяется из-за смерти упавшего на пути человека.

В странном противоречии со всеми верованиями могу сказать, что мне всегда было хорошо с мертвецами - они никогда не причиняли мне вреда. Нечистой я себя чувствовала от общениями с очень даже живым человеком.

Ядом может стать все, что угодно, даже вода; все зависит от дозы. Парацельс писал об этом в шестнадцатом веке, и его писания были сконцентрированы в единственную латинскую фразу: sola dosis facit venenum, что в переводе означает: только доза делает вещество ядом. Тем не менее, когда мы думаем о ядах, то сразу думаем о…

Сердце - очень хрупкая, но и одновременно очень мощная вещь. С одной стороны, оно очень выносливое, потому что, как говорил Гален, «ни один орган не выполняет такой долгой и тяжкой работы». Но, с другой стороны, сердце - очень хрупкий орган, который можно растоптать, как нежный цветок.

Чтение, как я выяснила, было любимым времяпровождением лондонцев. Люди читали на ходу - журналы, газеты и даже книги! Они читали, идя по тротуару, входя в эскалаторы метро и - проявляя опасную беспечность! - переходя улицы. Я никогда не думала, что читать можно на ходу до тех пор, пока не приехала в Лондон.

Но почему секс и смерть считаются неотделимыми друг от друга? Логично было бы предположить, что связь заключается в том, что секс зачинает жизнь, а смерть ее обрывает, замыкая круг жизни. Французы называют оргазм «маленькой смертью», возможно, воздавая этим должное связи между двумя величайшими таинствами жизни. У…

Даже после смерти мы остаемся пациентами: из нас течет жидкость, и выделяются экскременты. Мы не можем игнорировать это и уповать на случай.

Думаю, что поэт-гробовщик Томас Линч выразил это чувство лучше других, когда сказал: «Смерть и секс - это горизонтальные таинства, одинаково приводящие в замешательство». Горизонтальное? Да. Таинство? Несомненно. Приводящее в замешательство? Да, и еще раз, да - для большинства. Но для нас - это профессия, заниматься…

Фрукты и овощи, питающие как нас, так и животных, которых мы едим, растут на удобренной трупами почве и, таким образом, являются «реинкарнацией» энергии, сменившей свою форму. Сжато это положение выразил Эдвард Мунк: «На моем гниющем теле вырастут цветы - это и есть вечность».

Чем больше знаешь о каком-то предмете, тем лучше ты можешь им управлять. Если происходит трагедия, то способность сбросить с нее покров таинственности помогает обуздывать эмоции. Именно так я поступила со смертью. Говорят, что надо сближаться с друзьями, но еще больше надо сближаться с врагами. Я приблизилась к смерти,…

"Однажды, решив меня наказать, мама, как многие тревожные родители, отправила меня в мою комнату, чтобы я побыла там одна. После долгой <вечности>>, которую мама посчитала достаточной для <пытки одиночеством>>, она вошла в комнату. И обнаружила, что её дочь читает и вполне довольна жизнью. <Теперь можешь…

Мне очень нравится цитировать Галеба Уайлда, шефа похоронного бюро в Америке, гробовщика в шестом поколении, который писал в своем блоге: «Работая в морге, я всегда связывал шнурки ботинок на мертвецах. Когда господь призовет мертвеца на суд, они будут очень забавно спотыкаться». Это мы называем «юмором висельников».