Потеряться в библиотеках Парижа, исследуя Вторую мировую войну

Американская библиотека в Париже расположилась в тени Эйфелевой башни. Ее коллекция из 100 000 экземпляров занимает три этажа. Члены клуба из 60 стран могут работать за длинными столами или перешептываться у кофеварки. Будучи менеджером программ, я курировала «Программу развития библиотечного дела» в серии еженедельных вечерних передач об авторах, где принимали журналистов, писателей-дебютантов и лауреатов Национальной книжной премии. На мероприятиях я стояла в задней части читального зала, одним глазом наблюдая за толпой, а другим — за своим дневником, записывая слова писателей. В течение дня, сидя за своим столом в шумном офисе, я также принимала к сведению то, что говорили коллеги, и была особенно очарована историей Второй мировой войны о мужественных библиотекарях, которые бросили вызов нацистскому «Защитнику библиотеки» и выдавали книги еврейским читателям.

Во время нацистской оккупации Франции Дороти Ридер, директриса библиотеки, вступилась за Bibliotheksschütz, доктора Германа Фукса, у которого в то время сосредоточилась полная власть над интеллектуальной деятельностью в стране. До войны эти два любителя книг общались на международных библиотечных конференциях; позже они окажутся по разные стороны баррикад. Мне очень хотелось узнать о них побольше, и я стала искать ответы на свои вопросы: что привело директрису во Францию? Что с ней стало? Кем был Bibliotheksschütz до войны? Был ли он в конце концов арестован за то, какую роль сыграл в событиях?

Опасаясь, что из моих исследований ничего не выйдет, я не стала рассказывать коллегам о своем проекте. Но я не стеснялась обращаться к незнакомым людям и посылала десятки писем в различные библиотеки, где в свое время работала директриса и ее сотрудники. Я связалась с людьми с фамилиями Ридер, Нечеев и Остинов в надежде, что они связаны с библиотекарями, которые были частью «Программы развития библиотечного дела». Я прочитала сотни страниц отсканированных документов из архива Американской ассоциации библиотек, включая письма Дороти Ридер. Я брала интервью у француженок, переживших оккупацию.

Чтобы узнать больше о повседневной жизни парижан во время войны, я обратилась к Национальной библиотеке Франции (НБФ). Эта современная библиотека состоит из четырех зданий в форме, напоминающей четыре открытые книги; однако публичные ресурсы менее доступны, чем предполагает такой дизайн — тома для широкой публики на цокольном этаже и исследовательская библиотека в подвальном помещении.

Согласно печально известной французской бюрократии, чтобы получить доступ к исследовательскому уровню, вы должны иметь письмо от профессора или работодателя и пройти собеседование. Я не была студенткой, и так как я недавно посвятила все свое время исследованиям, у меня больше не было работодателя. Знакомой из Лиги Плюща отказали в пропуске после собеседования, и я начала переживать, что не смогу пройти это испытание.

Готовясь к назначенной встрече, я прихватила с собой список книг для ознакомления, а также копию моего первого романа — физическое доказательство того, что я автор. Библиограф-консультант, проводивший собеседование, был сердечно настроен; мы обсуждали мой проект в течение 20 минут. Она не слышала о библиотекарях, которые сопротивлялись во время войны, что усилило мое желание написать книгу еще больше.

С печатью одобрения на моем заявлении, я направилась к кассе. Пропуск исследователя стоит 50 евро, или 70 долларов на весь год.

— Кто вы по профессии? — спросила кассирша.

— Я писатель.

Она взглянула на бумаги.

— Мы просто напишем, что вы безработная.

С библиотечным билетом в руке я прошла через огромные металлические двери и спустилась по двум узким эскалаторам к последним дверям, которые пожилые исследователи с трудом открывают без посторонней помощи. Обладая 40 миллионами документов, НБФ хранит национальную память и большую часть международной памяти. Приняты все меры предосторожности против пожара. Это место похоже на бункер.

Я поглощала книги по истории и мемуары, которые находила там, но больше всего оценила великолепную коллекцию парижского издания «Нью-Йорк Геральд Трибюн». Переворачивая хрустящие страницы, я радовалась новостям об «Американской колонии» в Городе Света, прежде чем просмотреть объявления обо всем, от сигарет до корсетов. Я просмотрела старые номера библиотечного журнала, чтобы глубже вникнуть в проблемы библиотекарей 1940-х годов. Я думала, что микробы стали проблемой лишь недавно, но оказалось, что уже в то время постоянные посетители беспокоились о передаче микробов через заимствованные книги. Там была статья о библиотекарях, которые обратились за советом к специалистам по обслуживанию клиентов в универмаге, чтобы лучше приветствовать посетителей. Конечно, были статьи о причудливых завсегдатаях — некоторые вещи никогда не меняются.

С уставшими глазами я вернулась домой, с головой, полной воспоминаний о прошлом, переправилась через Сену и направилась к своей квартире. После ужина я возобновила свои исследования. Я стала одержима Гуглом.

Эта справочная карточка Американской библиотеки в Париже 1930-х годов — одна из моих ранних находок.

Я купила эту фотографию из архива «Чикаго Трибьюн», и она вдохновила меня на создание моей героини Маргарет. Мне нравятся широкие поля женской шляпки и мне интересно, какие секреты под ними скрываются.

Я почувствовала тайный трепет, когда этот портрет 1936 года внезапно стал доступен на eBay. Хотя фотография стоила всего 24,99 доллара, это была лучшая покупка в моей жизни. Смотря на меня с почетного места на письменном столе, мисс Ридер придавала мне сил справиться с 75 отказами агентов. Когда я чувствовала себя подавленной, я напоминала себе, что директриса столкнулась с нацистами; я могла спокойно продолжать посылать письма с запросами.

Фото предоставлено автором

Благодаря les Pages Blanches, «Белым страницам» (телефонный справочник — прим. пер.), я узнала, что сын и дочь Бориса Нечаева, главного франко-русского библиотекаря, живут в Нормандии, недалеко от нас. Теперь, когда им за восемьдесят, у брата и сестры разные взгляды на свою семью; Элен объяснила это тем, что она родилась до войны и была достаточно взрослой, чтобы помнить все. Она находилась в соседней комнате, когда гестаповцы выстрелили в ее отца, и оставалась рядом с ним до самого его выздоровления. За обедом с Элен и Олегом мои открытия были также их открытиями: когда один из них рассказывал о чем-то, другой говорил: «Я ничего не знал об этом». Когда они обсуждали Бориса, у меня сложилось впечатление, что они говорили о разных людях.

Фото предоставлено Элен Нечаефф

Тронутая историями прошлого, я почувствовала настоятельную потребность поделиться с кем-то, кто любил историю этой библиотеки так же сильно, как и я. Я начала обмениваться документами с помощником директора Эбигейл Альтман. Я узнала, что Дороти Ридер организовала стенд Библиотеки Конгресса на Иберо-американской выставке в Севилье в 1929 году. Оттуда она в одиночку отправилась во Францию и устроилась на работу в отдел периодических изданий библиотеки, дослужившись до роли директрисы. В 1940 году, когда нацисты приблизились к Парижу, большинство людей бежало, но она осталась на своем посту. Она отправила свой персонал в безопасное место в западной Франции с такими указаниями:

Сотрудникам библиотеки.
Указания.
1. Когда французское правительство и американское посольство эвакуируются, мы сделаем то же самое.
Если вы получите такую информацию раньше меня, позвоните мне по телефону на Бальзака 51.04.
Если вы не найдете меня, идите прямо в библиотеку и ждите меня.
2. Возьмите с собой все документы, удостоверяющие личность, противогаз и фонарик.
3. Наденьте теплый из толстой ткани костюм, шерстяной свитер, пальто и обувь для ходьбы.
4. Возьмите с собой один (только один) чемоданчик с предметами первой необходимости:
Туалетные принадлежности
Нижнее белье
Одна пара обуви
Свитер и юбка
Или
Платье.
5. Возьмите с собой одно одеяло.
6. Машины будут стоять у библиотеки, чтобы перевезти вас.
В каждой машине, предоставленной библиотекой, будет запас еды, такой как шоколад, сгущенное молоко, печенье и вода.
7. О медикаментах также позаботится библиотека.

Мне понравилось читать корреспонденцию директрисы, и я включила в книгу отрывки из ее писем. Как можно не обожать человека, у которого шоколад на первом месте в списке продуктов? Вернувшись в Штаты, она собрала деньги и информацию для Красного Креста во Флориде, прежде чем обучать библиотекарей в Боготе, Колумбия.

А как же Bibliotheksschütz? Я написала в Staatsbibliothek в Берлине и узнала, что перед Первой мировой войной, прервавшей его учебу, доктор Фукс изучал теологию. В 1925 году он получил ученую степень по библиотечному делу. После войны он просто продолжал жить своей жизнью, став директором университетской библиотеки Майнца.

Фото предоставлено Staatsbibliothek zu Berlin

Мои выездные исследования продолжились в Mémoriale de la Shoah в Париже. В отличие от бункерного НБФ, библиотека Французского музея Холокоста уютная, заполненная цветущим папоротником в вешалках для растений макраме. Библиотекари дружелюбны и хорошо разбираются в своем деле. Копаясь в их архивах с микрофишами, я прочитала десятки писем, осуждающих соседей, коллег и членов семьи за все — от еврейства до прослушивания «Би-би-си» и покупки товаров на черном рынке. Каждый день, выходя за дверь, я проходила мимо доски объявлений, заполненной обращениями людей. Одна из них, которая не дает мне покоя, — это рукописная открытка от еврея, спрашивающего о семье неевреев, которая прятала его в детстве во время войны. На многие вопросы никогда не найдется ответа.

Примерно в то же время я начала получать ответы на пачки писем, которые я посылала о людях, основываясь на жизни которых я создавала некоторые из персонажей моего романа. Кейт Уэллс из Публичной библиотеки Провиденса поделилась статьей о Хелен Фиквейлер, уроженке Новой Англии, прибывшей в Париж за три недели до начала войны. Библиотекарь-консультант влюбилась в стеллажиста по имени Питер Остинофф, и пара работала в «Программе развития библиотечного дела», пока Дороти Ридер не настояла на том, чтобы они вернулись в более безопасные Штаты. Почти ничего не евши, Хелен к тому времени похудела на 12 фунтов. Вернувшись домой, она дала интервью для газеты Evening Bulletin. Ее историю можно было прочитать в статье, заголовок которой гласил: «Вернувшись из Парижа, она надеется никогда больше не видеть репу». Они с Питером поженились. Я имела большое удовольствие переписываться с их дочерью и внучкой.

Перевод статьи:

Вернувшись из Парижа, она надеется никогда больше не видеть репу
Сотрудница библиотеки похудела после прихода немцев

Репа теперь является главным блюдом в меню парижских ресторанов, всемирно известных на протяжении многих поколений своей изысканной и богатой разнообразием кухней. Это говорящее о многом известие ярко иллюстрирует печальную картину испытаний, выпавших на долю оккупированного немцами Парижа. Его привезла из бывшей французской столицы Хелен М. Фиквейлер, библиотекарь-консультант публичной библиотеки Провиденса.

Мисс Фиквейлер, окончившая Пембрук-колледж в 1930 году, недавно вернулась в нашу страну после полутора лет работы в Американской библиотеке в Париже, из которых семь месяцев выпали на время оккупации города нацистами.

Столица, не так давно известная как самая веселая и сияющая в мире, теперь стала городом страданий и голода, рассказала она сегодня, с исчезновением ее блеска и живости, с ее улицами, черными как смоль по ночам, с ее знаменитой ночной жизнью, предназначенной нынче почти исключительно для немецких военных, с ее жителями, одетыми в убогие одежды и с каменным презрением взирающими на толпы завоевателей, шагающих по их бульварам.

Потеря в весе

Мисс Фиквейлер потеряла 12 фунтов за время своего пребывания в оккупированном нацистами Париже, и она говорит, что не хочет больше смотреть на репу, пока она жива, после того, как она была вынуждена потреблять этот овощ в стольких разных видах.

За несколько дней до отъезда из Парижа подруга пригласила ее на ужин в один из самых престижных ресторанов города, увековеченный Анатолем Франсом в его книгах. Холодная нарезанная репа подавалась в качестве закуски. Можно было съесть либо это блюдо, либо суп из репы, если предпочитаете тертую и теплую репу, а не холодную и нарезанную ломтиками. Затем последовала скудная порция мяса с запеченной репой. На десерт подали яблоко. Счет составил 100 франков на человека, что эквивалентно 2 долларам и примерно в десять раз превысило цену до оккупации.

Еда, одежда, топливо и другие предметы первой необходимости строго нормированы, сказала мисс Фиквейлер, но существует острая нехватка всего, и трудно получить припасы даже с продовольственными карточками после многочасового стояния в очереди.

Исследование переносит вас из одного места в другое, от одного человека к другому. Когда вы читаете о Второй мировой войне, каждая деталь кажется важной. По-французски, когда люди имеют в виду, что что-то вас поглощает или требует сил, они говорят «C'est prenant», что буквально означает «это берет». И вы не знаете, куда заберет вас исследование в следующий момент.

Джанет Скеслин Чарльз,
автор книги Библиотека в Париже

Совместный проект Клуба Лингвопанд и редакции ЛЛ