Должник

"Lucky Strike», пара стаканчиков тёмно-золотистого бурбона и композиции великолепного Горни Крамера

Этим вечером «Старый лгун» был почти полон и посетителей внутрь уже не пускали. Однако гориллообразный Ник – охранник бара, почтительно кивнув мне, посторонился, освободив проход к двери.
Поздоровавшись с сидевшим за пианино Анджело, из-под пальцев которого по залу распространялась приятная, спокойная музыка (кажется, что-то из ранних композиций Горни Крамера), я сразу прошёл к барной стойке.
- Вам как всегда, сеньор? – спросил, сверкнув набриолиненными волосами, знакомый бармен лучезарно улыбнувшись.
- Да, Бруно, пожалуйста.
Передо мной в ту же секунду будто из воздуха возникла запотевшая бутылка бурбона и стакан. Распечатав пачку «Lucky Strike», я сунул в рот сигарету и нашёл глазами цель своего визита.
Миниатюрная миловидная брюнетка с серыми глазами в тёмно-зелёном платье о чём-то негромко переговаривалась с упитанной девушкой с распущенными волосами в брюках с лямками и вытертыми коленками поглощавшей из трубочки коктейль «Римский полдень» с таким аппетитом будто умирала от жажды.
Подхватив со стойки бутылку и стакан, я сел за столик рядом с парочкой и весь превратился в слух.
- Мне так жаль это кольцо, ведь оно мамино. Единственное что осталось после той катастрофы, пожара. Я даже в детском доме его сберегла, - роняя слёзы на стол всхлипывала брюнетка.
- Кьяра, а как так вышло, что оно пропало? – толстуха вульгарно швыркала трубочкой пытаясь допить всё до последней капли.
- Ты совсем меня не слушаешь, Фредерика! Я же говорю, оно не пропало! Его похитили! Грабитель затолкнул меня в подворотню у булочной, зажал рот рукой и приставил нож к шее.
- Ужас! – для виду всплеснула руками Фредерика. - А ты запомнила какие-то особые приметы чтобы рассказать карабинерам?
- Знаешь, я так была испугана… но вроде бы у него под правым глазом татуировка в виде слезы, - произнесла неуверенно брюнетка. – Хотя может быть мне всё это просто показалось, от страха. А в полицию я не пойду.
- Почему?
- Скажут сама виновата, - высморкавшись в салфетку Кьяра скомкала её в кулачке. - Или спросят откуда у меня сироты такое дорогое колечко, да ещё с камешком.
- Ты права, - кивнула толстуха жадно поглядывая на почти не тронутый коктейль подруги. – Всё равно пропажу не найти. Хотя… ты счастливая, не то что я. Тебе по жизни фартит. Помнишь тот случай, когда ты чуть не утонула? Кто-то же тебя спас. А ещё тот, когда ты…
- Да чушь всё это, - раздражённо отмахнулась от толстухи Кьяра. – Мне кажется, что после того чёртова дня, когда на наш дом рухнул этот самолёт, всё в моей жизни пошло наперекосяк. Смерть родителей, одиночество… не хочу об этом! Хочу домой! Пошли уже!
В отражении бутылки на меня смотрело иссечённое морщинами скуластое лицо с орлиным профилем, когда-то ярко-голубыми, а теперь скорее глазами цвета пасмурного неба, и шевелюрой побитой сединой.
«Значит татуировка слезы под правым глазом? Человек скупщика, не иначе», - подумал я медленными глотками допивая содержимое своего стакана.
Тёмно-золотистая жидкость угодив в горло наполнила желудок еле заметным покалыванием, тут же превратившимся в приятное тепло, за которое я и любил бурбон.
Плеснув новую порцию алкоголя, я проводил взглядом покинувших бар девушек и затушив окурок в хрустальной пепельнице выудил из пачки следующую сигарету.
Красивая молодая пара кружилась в танце вокруг пианино Анджело наслаждаясь обществом друг друга, а музыкант от души старался чтобы счастье их продлилось как можно дольше.
Вот когда-то и мы с Моникой танцевали так же и мир вокруг нас переставал существовать в эти минуты. Когда-то, когда всё ещё было хорошо. Впрочем, воспоминания мои были прерваны появлением новых посетителей.
«О! Мне повезло сегодня их сразу двое», - снова подхватив бутылку и стакан я вернулся за барную стойку.
Слева от меня замерли два мужчины: высокий нескладный молодой человек с иссиня-чёрными волосами до плеч и бородкой, и холёный зеленоглазый крашеный блондин постарше, с залысинами. Движения парней были чёткими и резкими – работяги одно слово.
- Они вопили, что я должник! Должник, Клаудио, понимаешь?! Смотри что они сделали! – возмущался первый продемонстрировав товарищу три пальца в гипсе.
- Чем это? – спросил второй.
- Молотком! – взвизгнул в ответ первый.
При этой фразе я так сжал зубы, что откусил фильтр у сигареты. Пришлось дальше курить без него.
- Луиджи, может ещё всё обойдётся? Помнишь, как в прошлый раз? Те отморозки тоже заставляли тебя подписать документы на автомастерскую, грозились поджогом, а потом просто исчезли.
- На этот раз не свезёт. Будто не знаешь, что с Джопетто шутки плохи. И полиции на меня плевать! Что взять с сироты? Будь проклят тот самолёт, рухнувший на наш дом во время войны! – воздев руки к потолку эмоционально произнёс Луиджи.
Проводив взглядом и эту парочку, я выпил ещё стаканчик бурбона и почувствовав в голове тяжесть понял, что пора остановиться. Черту я никогда не пересекал. Несмотря на то, что в бутылке была ещё половина я отодвинул ей в сторону Бруно заодно бросив на стойку пару крупных купюр.
«Кьярра Галли, Луиджи Коста, Антонио Фонтано, Эмануэль Риццо - я ваш должник» - зачем-то в который раз проговорил про себя я направился к выходу. Все четверо под моей опекой. Сам во всё виноват. И пусть моя жизнь разрушена… не могу по-другому.
«Ладно, мне пора посетить парней Джопетто и ломбард дядюшки «Не щёлкай клювом». Долги надо отдавать».
Поправив пистолет, заткнутый за пояс сзади и привычно проверив наличия в левом кармане пиджака кастета, а в правом запасных магазинов и глушителя, я закурил, вдохнув ароматный дым в лёгкие.
На пару секунд перед глазами моими встали события двенадцатилетней давности: сумерки, почти превратившиеся в ночную темноту, трёхэтажный домик с красной черепицей и мои руки на штурвале подбитого, потерявшего управления истребителя, несущегося прямо на уютно светящиеся окна за которыми родители ужинают с детьми.
Чувство вины, той самой, что заставила меня бросить семью, пересечь океан и поселится здесь, занимаясь кхм… сомнительными делишками, снова начало жечь мою душу. Ускорившись, я печатал шаг по потрескавшимся камням мостовой зная, что лучшее лекарство от моего недуга — это действие, поступок, деяние. Называйте его как угодно! Главное - эти четверо и так потерявшие слишком много, должны быть в безопасности. Должны и будут.