5

Совершенно невозможно читать книгу в метро, на бегу. Да и аудиовариант книги вряд ли принесёт удовольствие. И лучше не читать её в рамках ограниченных по времени мобов и лайвлибовских игр.

От книги можно получить настоящий кайф, если наслаждаться ей понемногу - три-пять страниц в день. Это несмотря на та, что события в книге развиваются быстро, и даже стремительно. Да и пишет Белый вовсе не о романтике приключений, а о предреволюционной столице: заговоры, провокаторы, бомбы, убийства, страхи, ненависть, отцеубийство, предатели:

"Всё, все, все: этот солнечный блеск, стены, тело, душа - всё провалится; все уже валится, валится; и будет : бред, бездна, бомба"

Белый мастерски владеет языком. Иногда при первом прочтении путаешься в какой-то фразе, совершенно не улавливая её смысл - однако, мгновенно попадаешь под гипноз и поэзию слов. Стоит перечитать и понимаешь - как же это гениально!

Дальше...

Не каждый писатель может сказать так много одной фразой. Белый одним словом может создать образ.
Например, в глагол "танцевать" уложился весь Цукатов.

Все ему вытанцовывалось.
Затанцевал он маленьким мальчиком; танцевал лучше всех; и его приглашали в дома, как опытного танцора; к окончанию курса гимназии натанцевались знакомства; к окончанию юридического факультета из громадного круга знакомств вытанцевался сам собою круг влиятельных покровителей; и Николай Петрович Цукатов пустился отплясывать службу. К тому времени протанцевал он имение; протанцевавши имение, с легкомысленной простотой он пустился в балы; а с балов привел к себе в дом с замечательной легкостью свою спутницу жизни Любовь Алексеевну; совершенно случайно спутница эта оказалась с громадным приданым; и Николай Петрович с той самой поры танцевал у себя; вытанцовывались дети; танцевалось, далее, детское воспитание, – танцевалось все это легко, незатейливо, радостно.

Великолепно!

Сенатор Аблеухов - это канцеляризмы, против которых так выступала Н.Галь в книге "Живое и мёртвое". Но канцеляризмы здесь так кстати! Аблеухов не "решает заточить карандаш",. а

"принимает намерение придать карандашу отточенность формы".

Портрет Аблеухова дополняют не только "канцелярские краски", но и линии.

Аполлон Аполлонович пред отходом к сну обычно развертывал книжечку, чтобы сну непокорную жизнь в своей голове успокоить в созерцании блаженнейших очертаний: параллелепипедов, параллелограммов, конусов, кубов и пирамид.

Слова, которым в русском языке "положено" быть наречиями, вдруг рвут все рамки правил грамматики и начинают жить независимо от языковых законов, и слово "вдруг" вдруг становится самым что ни на есть существенным существительным, а значит, действующим лицом.

«Вдруг» знакомы тебе. Почему же, как страус, ты прячешь голову в перья при приближении рокового и неотвратного «вдруг?» Заговори с тобою о «вдруг» посторонний, ты скажешь, наверное:
– «Милостивый государь, извините меня: вы, должно быть, отъявленный декадент».
И меня, наверное, уличишь в декадентстве.
Ты и сейчас предо мною, как страус; но тщетно ты прячешься – ты прекрасно меня понимаешь; понимаешь ты и неотвратимое «вдруг».

Меня настолько очаровал язык и стиль Белого, что и отзыв получился больше о палитре и красках, которыми написана "картина", а не о содержании.
Чтобы увидеть и оценить по-настоящему изображение ( сюжет), пожалуй, стоит отойти на расстояние. Расстояние, равное пяти-шести месяцам. И перечитать книгу.
Что-то подсказывает мне, что увижу много того, чего не увиделось и не прочиталось с первого раза: упущенные детали, намёки, символы, недомолвки.
И тогда, возможно, добавлю несколько слов к рецензии.