4.5

К речушке Моховая охотники вышли уже к вечеру. Опытный в таких делах сибирский охотничье-промысловый мужской народ тут же взялся разводить костёр и ставить балаган, а взятый в первый раз в большую охоту Васятка, спросившись у отца, прошёл с километр вверх по течению — туда, где Моховая, дурашливо прыгая по камням и игриво брызгаясь, скатывалась с крутого скалистого обрыва, образуя у подножия скалы замуток. Васятка надеялся нахватать какой-нибудь завалящей рыбёшки — уж больно ему хотелось заполучить скупую похвалу бывалых охотников и молчаливую ласку отца, выраженную в коротком взгляде и прикосновении к плечу...

Васятка осторожно подошёл к бережку и стал внимательно вглядываться в медленно крутившуюся прозрачную воду, надеясь увидеть сунувшихся в берег щучек — было самое время этой рыбе идти в берег нереститься. И вот тут-то, у берега, её и можно было взять — хоть острогой, а хоть и глушанув из ружья. Но как ни смотрел Васятка в воду, щук он не увидел — значит ушла от берега, — подумал Васятка, — да и то верно, вечер ведь. Огорчённый, он сунулся поближе к котлу, куда сваливалась вода Моховой, низвергаясь со скалы, и куда она попутно намывала разные камешки и песок. Вдруг в рябившей воде что-то тускло блеснуло, и Васятка, затаив дыхание, сунул в холоднющую майскую воду руку, скинув предварительно фуфайку на берег и закатав рукав свитера. Коченеющая рука нащупала округлый, неправильной формы камешек размером с грецкий орех, парнишка выдернул руку и раскрыл кулак… посреди ладони мутным жёлтым глянцем красовался самородок...

Вам в Сибирь? Тогда это СЮДА...

Если бы не предисловие, то эта книга долгое время, почти до самых последних глав читалась бы как чисто художественная. В том смысле, что и герои книги и книжные события казались бы на сто процентов выдумаными, смонтироваными автором. И хотя основная событийная канва при этом с целом соответствовала бы исторической действительности, но сами конкретные книжно-романные события были бы плодом фантазии писателя.

Однако же довольно объёмное предисловие сразу всё расставляет на свои места. Книга вовсе не придумана, герои не сочинены, а события не сфантазированы. И получается, что роман является художественно оформленной биографией главного героя книги — польского революционера Бронислава Найдаровского. И вот это обстоятельство сразу всё меняет в восприятии книги, сразу задаёт иной настрой в её прочтении — и казалось бы даже самые романтические или едва ли не приключенческие книжные события уже рассматриваются сквозь призму серьёзного и вдумчивого отношения. Да и то сказать — книга, при всей своей биографичности и серьёзности, вполне могла бы встать на полку с книгами о походах, путешествиях и даже и приключениях, потому что и романтизма в романе хватает, да и с приключенческой составляющей всё в порядке — в том смысле в порядке, чтобы книга всё-таки не стала сухим изложением биографического и событийного ряда в отношении конкретного лица, а читалась с должным интересом, азартом и толикой волнения. И нужно сказать, что автору это всё удалось в должной мере. С самых первых страниц автор ставит читателя перед ситуацией, когда ты начинаешь становиться если не соратником пана Бронислава в его политических взглядах и убеждениях, то сочувствующим уж точно. И становишься ещё и болеющей стороной — выдюжит или сдастся, осилит свою дорогу Бронислав, или его подомнут обстоятельства ссылки...

Нужно отдать должное то ли автору, то ли самому Брониславу — как-то с самого начала ему попадаются хорошие люди, которые всячески стараются помочь ссыльному политическому каторжанину. Как-то всё у него ловко да гладко получается — и удачно и с выгодой приобрёл необходимую для тайги одежду и имущество, и дружеские связи завязал с теми с кем их правильно было бы завязать, и на квартиру встал удачно, да и с личными делами всё заладилось... И вот в этой гладкости есть какая-то книжность, какая-то выдуманность, какой-то лёгкий налёт авантюрной приключательности. Однако кто его знает, может оно и в самом деле было всё именно так...

А ещё при чтении романа добавляется личный интерес, связанный с тем, что вся история разворачивается совсем недалеко (по сибирским меркам считая) от тех мест, где я когда-то родился и жил все свои детские годы. Но и кроме интереса ловил себя не раз на том, что поверяешь рассказ писателя о тех или иных сугубо сибирских обстоятельствах и происшествиях — а не заливает ли тут автор? Не накручивает ли он тут приключательности ради пробуждения интереса у своих читателей? И должно сказать, что насколько я помню свою сибириаду (а уехал я оттуда в 11-летнем возрасте, и многое успел и ухватить и запомнить своими мальчишескими умишком и памятью), так автору удалось многое сохранить и передать из тех порядков и нравов, которые были в стародавние времена в Восточной Сибири. Конечно, довольно многие моменты могли отложиться в моей памяти ещё и из книжек соответствующих (типа повестей и былей Федосеева), но все эти первые охоты и кое-какие таёжные моментики и штришочки совпадают с моим опытом очень точно. А уж все эти наши восточно-сибирские названия просто погрели душу :-)

С точки зрения литературной никаких претензий и вопросов к автору не возникло. Язык книги красочен и богат, диалоги умеренно-достоверно уснащены особенностями местного говора и национальными диалектизмами, а быт сибирского люда описан и подробно и детально. И потому читается роман и легко, и быстро и с удовольствием.

А эпилог с рассказом о дальнейшей, послесибирской жизни героя и о судьбах всех книжно-реальных персонажей уже не книги, но реальной жизни Бронислава Найдаровского, и вовсе всё расставляет на свои места.
Прочитана книга... прожита жизнь...

P.S. А самородок Васятка, воровато оглянувшись, зашвырнул в самый центр водного кипящего котла — не раз он слышал и от деда и от отца, что в старые царские ещё годы от золота этого проклятущего много было смертоубийства и разбоя в тех местах. Зашвырнул и потом долго тёр руку об фуфайку...