4

В Англии столетиями ожидали появления великого композитора, тогда как Германия испытывала дефицит художников с тех самых пор, как скончался гениальный Дюрер. Долговременный экономический спад, войны и эпидемии не способствовали тяге к прекрасному, и немецкая живопись оставалась малозначительной. Но вот, на рубеже XVIII и XIX веков, гуманистическая философия и французские революционные идеи всколыхнули молодые умы – началась яркая эпоха романтизма. Каспар Давид Фридрих практически в одиночку возглавил новое течение.

Понятно, что искусство каждого художника уникально, и причисление того или иного из них к школам и направлениям – лишь удобное допущение. Однако случай Фридриха особенный. Отказавшись дрейфовать в фарватере господствовавшей академической моды, он пришёл к новому, страстному и порывистому, стилю письма. Взявшись за неоднозначные сюжеты и наделяя спокойные пейзажи аллегориями и подтекстами, Фридрих вернул живописи утерянную в “галантном” веке глубину. Удивительно, насколько этот художник превосходит своих соотечественников, как современников, так и ближайших потомков. Достаточно сказать, что вновь подобных высот немецкая живопись достигнет только через сто лет. Безусловно, Каспар Давид Фридрих был смелым новатором, а то, что позднее назовут романтизмом, стало первым авангардным течением в искусстве.

Замечательно несоответствие между мощной энергией картины “Странник над морем тумана” и тихой, бессобытийной жизнью её автора. В очерке Норберта Вольфа Фридрих и вовсе предстаёт человеком “без биографии”. Родился в тихой Померании, учился живописи в Копенгагене, почти всю жизнь прожил в Дрездене. Дружил с рано умершими Рунге, Новалисом, фон Клейстом (романтики вообще жили мало, да и их самих были на всю Германию единицы). Хорошо характеризует Фридриха и дружба с Василием Жуковским, одним из самых человечных и добрых деятелей отечественной литературы. Сентиментальный Жуковский горячо рекомендовал будущему Николаю I морские пейзажи Фридриха; теперь они украшают Эрмитаж. Лично знавший многих великих современников, Фридрих ни в коем случае не был богемным художником и не заработал дурной репутации. Поздно женившийся (в 43 года), он увековечил свои нежные чувства к супруге в плавном овале в форме сердца, образованном берегом, ветками деревьев и фигурами счастливых молодожёнов, на картине “Меловые скалы острова Рюген”.

Фридрих мало получил от своей популярности. Его творчество оценили гораздо позже. Полотно “Монах у моря” нарушало все законы академической композиции и пришлось по вкусу Уистлеру, Курбе и экспрессионистам, вроде Мунка. Меланхоличные “пейзажи настроения” вдохновили Шишкина и Левитана. Консервативные круги увидели в обелисках и дольменах под снегом с картин мастера аллегорию спящей Германии и навесили на него ярлык пламенного патриота. На самом деле, и у Вольфа это оговорено особо, подтекст многих работ Фридриха неочевиден, и толковать их можно по собственному разумению. Однако и “художником спокойствия”, согласно подзаголовку книги, Фридриха вряд ли назовёшь, уж слишком бурной была его эпоха. Настоящим его открытием, оказавшим влияние на всё искусство живописи, стало отражение Фридрихом своих личных переживаний в картинах. Он стал одним из тех немногих, наряду с Гойей и Тёрнером, кому мы обязаны появлением индивидуального “взгляда художника”. С тех пор мы видим и чувствуем ту Германию его глазами.