4 Кусочек пазла

Признаюсь, я не любитель мемуаров, тем более, когда на примере своего опыта писатели делают выводы о важных исторических моментах. Слишком субъективно их восприятие, тем более, редко кто может, рассказывая о себе, не скатиться в противопоставление «хороший я» - «плохие они».

Так же это произведение, на мой вкус, вышло слишком длинным, автор весьма монотонно, словно на одной ноте, в подробностях рассказывает о годах своего заключения и если по отдельности каждый этап ее жизни вызывает интерес, то все вместе кажется слишком затянутым, как будто ходишь по замкнутому кругу. При этом, стоит отметить, что несмотря на то, что вся книга посвящена Евгении Гинзбург, свою личную жизнь писательница не спешит раскрыть, хотя это автобиографический роман, и даже с помощью интернета не получается собрать воедино пазл ее судьбы. Поэтому к ней, как к «надежному» рассказчику, возникают вопросы (например, она пишет о двух своих замужествах, а в сети есть информация о трех или том, что старший сын постоянно проживал не просто у «родственников» в Ленинграде, а с первым мужем, т.е. со своим отцом), а после прочтения остаются неясные моменты: почему второй ее сын жил у дальних родственников, а не с бабушкой, как смог сын «врага народа» поступить в медицинский университет и прочее.

Да и в целом, уж больно конъюнктурной вышла данная книга, как отмечает сама писательница:

но тут подоспел Двадцать второй съезд партии, ожививший во мне самые несбыточные надежды…Я перечеркнула блоковский эпиграф, который обязывал к непосильному для меня общефилософскому раскрытию темы, и взяла новый, из стихотворения Евтушенко, перемещавший центр тяжести в область конкретной борьбы с наследием Сталина.

И действительно, периодические вставки о «кровавом Идоле века» кажутся чужеродными, удивляет «изнаночный» культ личности, «согласно которому историческое бытие громадной страны являлось выражением мысли и воли одного Вождя» (цитата В. Кожинова)
Так же как те несколько строк о вине самой писательницы за поддержку правящей партии в годы репрессий против крестьянства выглядят скорее реверансом в нужную сторону, чем реальными переживаниями, которые могли бы чаще появляться в этом произведении

Автор радуется, что ее книгу издали в Милане, Париже, при этом как будто не замечая, что возможно вопрос не в талантливости писателя, а в том, что во время «холодной войны» подобные истории льют воду на мельницу противников Родины. Вообще, в книге чувствуется некая оторванность от действительности, некая разобщённость с жизнью страны. Например, когда Гинзбург пишет о сокращении продовольственственного пайка, она как будто не знает, что в те военные годы голодали не только заключенные в лагерях, а и большинство гражданских, даже те, кто жил далеко от фронта. А энтузиазм политических заключенных после сообщения о начале войны, которые полагали, что их выпустят для сражения с врагом, с современной точки зрения выглядит очень наивным – кто же в столь нестабильное время доверится «врагам народа», ведь это общемировая практика с началом войны всех подозрительных лиц ссылать подальше и запирать покрепче.
И уж совсем кощунственными по отношению к остальным советским матерям выглядят слова о том, будь она рядом с со старшим сыном, он бы не погиб в блокадном Ленинграде, она бы его «из огня вынесла», поэтому вновь лично Сталин и его руководство страной виновато в том, ее ребенок умер.

Вообще положение Евгении Гинзбург яркий показатель того, что никакого равенства в советские времена не было и что в те годы репрессии прошлись по тем, кто еще недавно был на вершине Олимпа

Сама она не раз отмечает свою удачу в лагерной жизнь, ведь часто находились те, кто хлопотал о ней, используя связи, продвигал ее на более сносные места – возможно, именно поэтому мы имеем возможность читать ее мемуары, а менее счастливые люди просто не дожили до реабилитации?
Да и после освобождения удивляет благосклонность ее судьбы – она получает весьма выгодную работу (как она сами пишет, с бОльшим окладом, чем многие ее «товарки») и благодаря последнему замужеству имеет многое, что отличает ее от других освободившихся заключенных.

Описывая действительность, Гинзбург по прежнему мыслит как «аристократка» из привилегированной семьи, которая не привыкла прислуживать

хотя, может быть, она выросла в счастливые советские годы с уверенностью в стабильности работы и с верой в справедливое общество, где не нужно лицемерить перед начальством? Читая ее воспоминания, невольно думаешь, что и в наше время многим людям на работе приходится держать свои мысли при себе, подчиняться странным прихотям начальства : ее, ссыльную, поражает, что могут уволить ни за что, а в наше время это практически норма – внезапно лишиться работы, ведь повод всегда можно найти, тем более во времена «серых» зарплат)

При этом нельзя не отметить, что если абстрагироваться от личности самого автора, то получается весьма познавательная книга о быте заключенных, об условиях содержания в тюрьмах, о допросах, о перевозке репрессированных, о лагерях и о жизни ссыльных на Колыме. Более того, роман написан хорошим литературным языком, писательница пытается осмыслить происходящее, а не просто перечисляет факты своей жизни. В ее романе встречаются весьма колоритные персонажи, тот же доктор Вальтер, который старается не унывать и поддерживает моральный дух заключенных, автор приводит его высказывания, что надо всех «лечить и учить». Или, например, интересный персонаж из ссыльных, который считает, что нужно мстить всем лагерным комендантам

Так что, подводя итог, эта книга легко читается, дает возможность узнать быт заключённых и ссыльных, увидеть глазами репрессированого эпоху 37-53 годов. Но в отличие от творчества Шаламова (например, его рассказы из сборника Левый берег) данный роман явно проигрывает именно своей черно-белой подачей, автор рассказывает лишь свою историю и не пытается отключить свои личные переживания, увидеть происходящее с иной точки зрения писательнице не дано.