4

Замечательный образец художественного апокрифа.

Attention! Под катом вас ожидает довольно многословная и в меру серьёзная (ну я старался, во всяком случае) простыня. Если вы не готовы к чтению многабуковенной серьёзности, то не открывайте кат.

Я вас предупредил.

Личность Иуды настолько противоречива, вызывает столько споров вокруг себя, что практически любое произведение на подобную тематику интересно по определению, если в нём присутствует оригинальная точка зрения.

Не раз и не два писатели, историки и богословы (последним, впрочем, это удавалось хуже всех, хотя бы исходя из их странной профессии) пытались дать свою оценку и самому Иуде, и всем событиям небезызвестной всем книги, пытались логически обосновать абсолютную нелогичность и безалаберность всё той же сакральной писанины. Не стоит забывать и о целом религиозном течении, которое подарила нам личность Иуды — широко известной ещё со времён древности секте каинитов, которые почитали мифическое Евангелие от Иуды (именно этот документ и послужил источником вдохновения Панасу, думается мне).

Не остался в стороне от всей этой веселухи с Иудой, Иисусом и прочими товарищами и Генрик Панас.

Книга оформлена в виде воспоминаний старого и дряхлого Иуды, которые он излагает в письме какому-то своему римскому товарищу.
Что ж, вполне себе стандартный ход. Единственная его нестандартность заключается в отчётливой и ясной не евангеличности подобной формы повествования. Но это выигрышный ход, который придал книге потрясающую художественность, цельность и правдивость.

В книге Иуда предстаёт образованнейшим человеком, получившим классическое образование, разбирающимся в греческой и римской философии, но при этом прекрасно владеющим знаниями о родной религии, так как по праву своего рождения он мог при определённых обстоятельствах, которые включали в себя довольно большую взятку и плетение тонкой вязи интриг, стать первосвященником; поэтому, благодаря такой подкованности, ни один соферим не мог с ним сравниться в толковании Торы. В этом он шёл по стопам Филона Александрийского, пытаясь привнести в метафизику иудаизма платонизм (что вышло только у крючкотворов-христиан, но они-то знатные вруны и мистификаторы, которые крутили фактами и идеями по своему усмотрению). Именно это (и кое-что ещё, о чём речь пойдёт ниже) и привело Иуду (молодого и богатого человека, наследника семейного бизнеса, который охватывал широчайший круг деятельности — от банковского дела до логистики и маркетологии) в шайку, следующую за Ииисусом. Ведь в отличии от многочисленных "пророков", влючая небезызвестного Иоанна Златоуста, Иисус проповедовал не Бога-Возмездие, а Бога-Любовь (лишённого, к тому же, антропоморфности), что полностью совпадало с эллинистическими гуманистическими идеями Иуды.

Что же до второй (и главной) причины того, что Иуда примкнул к Иисусу, то она стара, банальна и прекрасна. Любовь. И любовь, как вы уже, наверное, догадались, к Марии, к той самой Марии Магдалине. И эту любовь, на которую Мария так и не ответила взаимностью, Иуда смог пронести сквозь всю свою (весьма долгую, надо заметить) жизнь.
Вот что он пишет о Марии и о своей к ней любви:

Ведь женщины, тем паче блудницы, способны на идеальное чувство, встреться в жизни человек выдающийся, только беда тому, кто ответит взаимностью.

Удивительное дело: одно-единственное лоно, не желающее нас принять, вдруг становится целым миром с сонмом всех возможных божеств.

Я удалился, кощунствуя в душе, твердо порешив вычеркнуть из жизни все напоминающее об этой блуднице. Да что поделаешь: меня коснулась истинная любовь, дорогой друг, а посему и все решения были бесполезны.

Противоречиво, не правда ли? В книге довольно много подобных моментов. И именно эта противоречивость по отношению к Марии (и заметьте: ведь Иуда писал эти строки в уже крайне преклонном возрасте) и доказывает искренность и истинность чувств, испытываемых Иудой.

В книге довольно много как умных, так и довольно нелепых сентенций, размышлений. Вот хотя бы один пример (а уж к какой именно группе этот размышлизм относить — решайте сами для себя):

Причина метаморфозы: прирожденная вера в непознаваемое и у основ мира видимого, и у основ мира идей — безусловное свойство нашего разума. Не нуждайся мы в императивных поисках логической и математической гармонии, никогда и не открыли бы, что гармония заложена в природе вселенной. Внутренняя нужда в вере — видимый мир-де в подчинении у иного, совершенного мира, и пусть не у мира Абсолюта, а просто Логоса {Здесь в переносном значении: божественная сила (греч.).}, — равно сильна и безапелляционна у всех, кто ее изведал. А коли наш духовный поиск уходит за горизонты видимого мира, отчего ж сие не имеет означать: и невидимый мир существует? Впрочем, все естественные науки, на коих держится любой атеизм, а также и агностицизм, единственно достоверно утверждают то, что есть, и не вправе судить о том, чего нет; и все же повторяю: утверждая существующее, исходят из аксиом, сиречь постулатов веры. Так ли, иначе ли, без веры не обойдешься, а за сим следует — не обойдешься и без религии. Я же полагаю: нужда в вере и религии, прирожденная нашему мыслящему естеству, присуща человеку не затем, чтобы он устремился познать невидимый мир и сделать его познаваемым и видимым, а затем, дабы поступал достойно, то есть постепенно приближался бы к идеалу. Ведь сознание того, что реальный порядок вещей — не бытие окончательное, но только первая ступень вселенской лестницы, дает все основания заключить: жить стоит наперекор всему опыту наблюдений над животным миром, ибо опыт этот у существа мыслящего рано или поздно убивает стремление жить, порождает пессимистическую картину мира и проистекающее из нее стремление к смерти.

Как видно из одной этой цитаты, порой Иуда оперирует терминами весьма необычными для человека из первого века нашей эры, пусть и весьма образованного. Также довольно часто попадались откровенно современные речевые обороты, довольно странные исторические ляпсусы и т.д. Сначала я недоумевал по этому поводу, пока до меня не дошло, что таким образом Панас и хотел показать, что перед нами настоящий апокриф, ведь любая, пусть даже очень качественная мистификация никогда не обходится без различных помарок, погрешностей и ляпсусов. Следовательно это — ещё один художественный ход Панаса.

В общем и целом могу сказать, что книга у Генрика Панаса вышла отличная. В ней есть всё: художественная сторона представлена линией любви Иуды и самой формой повествования, историческая — антуражем, беглыми замечаниями "современника" эпохи и всей своей атмосферой; и, наконец, философская — рассуждениями Иуды как об учении Иисуса, так и о многих современных на тот момент религиозных и философских течениях.

Ну и раз пошла такая пьянка, то закончить свой отзыв я хочу характерно:
Et nunc, et semper, et in saecula saeculorum. Amen.