5 Спойлер До невозможности лиричная проза.

Девушка, которую он часто видел и которой каждый раз восхищался, сейчас сидела перед ним совершенно просто и естественно. Он почувствовал странную тревогу. Слишком уж серьезной она была, настолько серьезной, словно находилась в центре каких-то чрезвычайных событий.

После первого своего знакомства с автором, я поняла, что читать его произведения мне надо с особым настроем. Наверное, когда потянет на что-то лиричное, красивое и даже, пожалуй, меланхоличное, но при том еще и зыбкое, без внятного сюжета. Больше всего мне его истории напоминают акварельные зарисовки, прекрасные, но неуловимые, ему очень подходит определение, которое я подслушала у одного умного человека, назвавшего Кавабату лириком в прозе. Он будто не повесть пишет, а стихотворение, песню или этюд, люблю такое смешение форм искусств, мне это кажется признаком мастерства, особым даром владения словом. Талант автора проявляется и в описании им природы, только тонко чувствующий человек мог сделать такие словесные зарисовки, меня, читающую эту книгу в солнечном, непривычно жарком марте, с распахнутыми в квартире окнами, окутывало снегами, морозным воздухом и ощущением хрусткого сминающегося под ногами льда...

Сама же повесть рассказывает до боли банальную историю. Женатый мужчина по имени Симамура приезжает в, так называемую, Снежную Страну на горячие источники и знакомится там с молоденькой девушкой по имени Комако, между ним зарождаются определенные чувства, но они оба несвободны, у них есть обязанности перед другими людьми, именно по этой причине Комако в итоге становится гейшей, а Симамура продолжает приезжать к ней раз в год. Эта связь тяготит обоих, она ломает мир Комако, заставляет ту ненавидеть и себя, и возлюбленного, и других людей, она мечется, погрязшая в противоречивых эмоциях и желаниях. И при этом вся эта буря она не на поверхности, она внутри, читатель здесь в роли невольного зрителя, подглядывающего за этой парой и их взаимоотношениями, он не знает всего происходящего и ему остается лишь догадываться, что скрывается за внешней холодностью и невозмутимостью. Японцы вообще не любят говорить напрямую, насколько я поняла, тут принцип догадайся мол сама и по сути все зависит от мастерства автора, сможет ли он заставить тебя додумать историю или же ты останешься в недоумении и лишь пожмешь плечами...

Но основной конфликт повести, как это ни странно, касается не отношений этой пары, а противостояния двух женских персонажей, той самой Комако и Йоко, девушки, что приехала на источники ухаживать за умирающим молодым человеком. Взаимоотношения этой троицы тоже так до конца и останутся недосказанными, кто там кого любил, кто там кому что обещал, как они вообще все сосуществовали в одном доме, еще и с такой своеобразной профессией Комако, для меня местами та еще тайна за семью печатями, но то, что автор явно противопоставляет их, сразу бросается в глаза, не зря Йоко, которая вроде как второстепенный персонаж лишь мелькающий на заднем фоне, вводится в повествование раньше Комако. Симамура встречает ее в поезде, когда в очередной раз едет на горячие источники, за ее лицом он втихомолку наблюдает в оконном отражении, и, закольцовывая сюжет, ее же смертью заканчивается повесть, тот огонек, что вспыхнул на ее лице в зеркале стекла, оказался пророческим. Две прекрасные девушки, связанные между собой, такие разные и такие похожие, я не уверена, что правильно поняла замысел автора, но воздушность, чистота и какая-то иллюзорность Йоко мне кажется олицетворением мира грез, она не для этой мира, не для этой жизни. И Комако, несчастная, страдающая Комако, что готова продавать себя, окунуться с головой в грязь этого мира, такая земная в своей практичности, они как две противоположности, но при этом обе обречены на страдания...

В глубине зеркала струился вечерний пейзаж, то есть не сам пейзаж, а тоже его отражение, и обе отраженные картины наплывали двойным кадром, как в кинофильме. Между фоном и действующими лицами отсутствовала какая бы то ни было связь, призрачная иллюзорность действующих лиц и зыбкий бег пейзажа растворялись друг в друге и создавали мистический мир символики.