4

Эта книга не попала в мой ритм, уж не знаю, сиюминутный или общий. Поначалу даже грешным делом подумала, что она плохо написана, но быстро разобралась, что дело не в этом. Но мы рассинхронизированы. А потому текст все время теряет связь со взглядом, взгляд забегает вперед, запинается, смысл ускользает. Ужасно обидно: вижу, что должно быть хорошо, а не получается.

После середины этого небольшого романа мне наконец-то удалось более или менее уравняться с книгой, и текст зазвучал. Я почувствовала то, что должна была почувствовать: зыбкую, дрожащую полупрозрачную пелену между реальностью и миром литературы, она виделась так живо и отчетливо, что почти можно было дотронуться.

Мне показали открытую дверь в чудо. А потом хлопнули ею перед самым носом. Было больно.

В «Игре в Грессоне» есть, действительно, немного от «Игры в Бисер», когда из разных единиц-бисерин культуры складывается партия, и есть от романов о Холмсе, когда мистическая история оборачивается постановкой, которую должна была бы развенчать блестящая дедукция главного героя. И есть немного от тех злыдней, которые, хихикая, сообщают маленькому ребенку, что деда Мороза не существует.

Но тут впору вспомнить нечаянный возглас одного из героев романа Ады Линкс: «То есть вы хотите сказать, литература существует на самом деле?!» - над ним дружно ржало все литературоведческое сообщество. И правда, смешно. Нам ли, влюбленным безнадежно читателям, сомневаться, что литература действительно существует?