5

«Республику ШКИД» ещё со школы чуть не наизусть заучила, а «Кондуит» отдельно от «Швамбрании» - это как питон отдельно от своего хвоста. В первом томе антологии «Школьные годы» меня больше всего привлекла библиографическая редкость: «Дневник Кости Рябцева», подросток в трудные двадцатые годы.
Понятно, почему «Костю Рябцева» так надолго забыли. Поразительно, как это вообще издавали! Со всей откровенностью Н. Огнёв задолго до Сэлинджера и Кизи говорит о самых беспощадных, безжалостных сторонах взросления и обнажает такие язвы «романтического коммунизма», что становится физически дурно и больно.
Ах, педагогические эксперименты. Гладко было на бумаге… Нет, сам по себе Дальтон-план (групповое самообучение в лабораториях) чудная штука, но вы ж оборудуйте ту лабораторию! А то поставили в классе аквариум, два кактуса, и биолаборатория готова! Чиновники требуют с работников школы (шкрабов), шкрабы с учеников, а ученики балду пинают, щупают девок, унижают одноклассников непролетарского происхождения и митингуют за равенство и всеобщее участие в учпроцессе. А сочинения пишут такие: Пушкин был марксист и романист. По этому случаю он написал цельный роман под заглавием "Евгений Онегин". Там он старался оттенить борьбу классов, которая была в то время. Но все-таки Пушкин был буржуй, и поэтому ничего не написал про пролетариат, а только про буржуазию. Потом он женился и написал сказку для первой ступени под названием "Сказка про царя Салтана и его работника Балду". Потом его убили на дуэли и похоронили, но "Евгения Онегина" можно читать и сейчас"..
Зато собрания активистов учкома каждый день. Ненавижу. Первый коновод, демагог и заводила - сам Костя Рябцев. Правда, ему имя Константин кажется буржуазным, он желает быть Владленом. Хорошо, когда ведущий персонаж не идеализирован, но чтоб настолько - редкость. Не блистая умом, широтой кругозора, Костя берёт обыкновенным нахрапом. Он крепко усвоил законы своего времени: прав не тот, кто говорит дело, а тот, кто пролетарского происхождения и громче кричит. Школу Костя-Владлен превратил в трибуну для общественной деятельности, а общественник без мозгов и без образования – знаете сами. Школьное обучение превращается в сплошной митинг, директриса опускает руки и решает дождаться, поколь детки наиграются в равенство и диктатуру пролетариата. А словесник Н.П. Ожигов, в просторечии Никпетож, всё апеллирует к Пушкину и Чехову, пытаясь хотя бы решить в старших классах половую проблему.
Старшеклассники, как и общество в целом, заражены новыми веяниями, теорией стакана воды. Вот какой обычай у комсомольцев: «Да у нас на фабрике и вопроса-то никакого нет. Просто если нравится кому дивчина, подходят к ней и говорят: ‘Ты мне нравишься, Ленка или Манька. Хочешь гулять со мной?’ Если не хочет – повернёт спину. А если хочет – гуляет… Ну да, по-настоящему. Как муж с женой. Ведь это необходимое, как еда. Без еды прожить не можешь, и без этого не проживёшь.
– Ну а если ребёнок?
– Чудак ты эдакий, да кто же о ребёнке думает, когда гуляет?»
Огнёв, не таясь, обсуждает совсем не удобные темы: онанизм, беспорядочные половые связи, сексуальные домогательства в школе, оргии, добрачную беременность и аборты. Не считайте советский детлит чопорным и целомудренным! Как ни шифруй дневник, а дело выходит на чистую воду. Костя, пройдя Крым и Рим, берёт на вооружение опыт старших товарищей:
- Сильва, а ты могла бы со мной гулять? Это я принципиально спрашиваю.
- То есть как гулять? – спрашивает Сильва. - Ведь мы с тобой много гуляем.
- Нет, не так, а по-другому. По-настоящему.
Она даже шить остановилась:
- Да мы разве не по-настоящему гуляем?
- Ты не понимаешь, - сказал я, и мне стало очень неловко. - Ну вот, например, как... муж и жена.
Я думал, она рассердится, а она ничего. Опустила глаза и спрашивает:
- Ты что же, на мне жениться хочешь? Тебе еще рано, а мне и подавно.
- Да ты не понимаешь, Сильва, - сказал я, а сам думаю, как бы удрать из костюмерной. - Это не так, я совсем не про женитьбу, я хотел сказать... вот... могла бы ты гулять со мной... вот теперь, еще в школе?
Она на меня подняла глаза:
- А как же ты это будешь делать?
- Ну... вот... например, я тебя поцелую.
Она подумала и говорит:
- Этого я, пожалуй, и не позволю. Ну, допустим, позволю. А потом что ты будешь делать?
- Пошла ты к черту!
Мудрая Сильва, талантливая изгойка Чёрная Зоя, несчастная Лина… Какая судьба ожидает их? Что будет с самим Костей году в 37-ом, когда пройдёт время горлопанов? А пока он отвлекается от полового созревания, командуя пионерами: то на подвиг с ними, то яблоки воровать. У частника же можно! Экспроприация экспроприаторов! Хунвейбины какие-то… Классовое чутьё у них: кого можно мордовать, а кого низзя. Жернова истории – это, к сожалению, не метафора. Какую муку смелет из неплохого, по сути, паренька эпоха? И до каких пор безграмотные агитаторы будут важней и нужнее учёных?
Н. Огнёв - молодец. Я не бросаюсь оценками типа must-read. Но, по-видимому, это он и есть.