Там, где в дымке холмы

Действия разворачиваются в послевоенной Японии, погружённую в своё прошлое и утерявшую большую часть культуры, пытающуюся вернуться к человеческому существованию. На фоне обгоревших судеб и пепла вырисовываются нечёткие линии жизней будущих героев, ищущих смысл в настоящем. Здесь, поколение Японии консервативной уживается с молодым поколением, требующим неотъемлемой свободы, которую не сдержала война. Это лишь одна часть истории, вторая предстаёт перед читателем воспоминаниями, обрывками и предназначениями женщины, и это предназначение до конца книги остаётся спорным: воспитывать в себе с ранних лет молодую маму или проявить себя в творчестве, не зацикливаясь на семье - это чаще всего цепляет героинь книги, не знающих верного ответа и не умеющих идти на компромисс.

Повествование…

Я бы охарактеризовал это произведение как вариацию на тему "отцов и детей". Два поколения: старшее, представители которого отдали свою жизнь и силы во имя идеалов милитаристской, захватнической политики Японии, и молодое, которому предстоит поднимать страну из руин, все строить, создавать заново.

Пропаганде в Японии придавали особое значение (сразу вспоминаются некоторые строки из "Играющей в го" Шань Са). Всеми возможными способами в головы людей вдалбливалось, что японцы - это что-то вроде высшей азиатской расы, которая должна установить господство по всей Юго-Восточной Азии. Дзиро вспоминает в беседе с отцом: "Помню, например, как меня учили, будто Япония сотворена богами. Что нация наша – божественная и величайшая. Учебник надо было вызубривать дословно..." Сигэо, его ровесник,…

Серость. Серость тумана, туманная серость. Она душит, она изводит, она разучит тебя улыбаться, видеть яркие краски, поможет позабыть, что такое смех, что такое определенность и ясность. Серость. Серые оттенки повсюду. Исигуро не читала давно, потому отвыкла от атмосферы его романов - как результат его фирменный стиль порвал мое сознание на маленькие клочки и спрятал в серой мгле.

Серость. И такая громкая тишина.

Японский сюрреализм на британский манер. Странная книга, странный сюжет, странные герои. Но всё равно - не цепляет. Вся эта странность настолько...сера, блекла и непонятна в данном контексте, что возникал немой вопрос: *К чему всё это?*. На протяжении всего чтения, казалось, что тебя обволокли каким-то вяжущим веществом, обмотали веревками, всунули кляп и оставили только глаза, которые могли наблюдать за всем происходящим. Было ощущение, что везде туман. А в нём девочка, которая видит женщину с фонарем...

4 из 10...

Надеюсь, что доберусь до Не отпускай меня и я изменю мнение об этом писателе...

Книга туманная, медленная, страшная... Только страх не такой задекларированный, как в только что мной прочитанных, а унылый, заползающий в душу как дымка, заволакивающий глаза и заставляющий говорить так же туманно: о смене дома, о переезде, о прогулке по Нагасаки. При этом действие и герои нисколько не размыты. Да, они видны сквозь дымку, но их ни с кем не спутать. Две истории, разорванные временем, связанные воедино будущим. В конце романа местоимения настолько переплетаются, что уже непонятно, где кто - все в густой дымке, которая прикрывает ложь, эгоизм, иллюзии, ужас войны.

Я не знаю, какой он был, послевоенный Нагасаки. Наверное, он такой и был: в оттенках серого, потому что война лишила его цвета, превратила город в сад камней. И, знаешь, мне страшно вглядываться в туман. Мне хочется укрыться им, как одеялом, закрыть глаза и не видеть происходящего. Потому что я боюсь того, что происходит в этой книге. Пусть даже и на другой стороне реки.

«Изящный, ироничный, загадочный роман, удивительной силы дебют… «Там, где в дымке холмы» содержит гораздо больше, чем кажется на первый взгляд…Герои поразительно жизненны, однако в первую очередь запоминается то, как мастерски Исигуро балансирует между элегией и иронией.» The New York Times Book Review

Исигуро Кадзуо…Скульптор художественного слова, «художник зыбкого мира», на глазах читателя ваяющий чарующее изящество из груды бесформенных глыб (по большому счёту, это всё, что являл собой послевоенный Нагасаки, в котором разворачивается основная сюжетная линия романа). Гипнотическая неспешность повествования постепенно вводит в эстетический транс, но при этом не вырывает неистово из рук читателя обрывки ощущения реальности…а бережно вынимает - как заботливая мать книжку из рук…

Дебютный роман Исигуро, и стиль автора ощущается сразу – тягучий, размытый, погружения в прошлое, раздумья о сделанном и несделанном. Но вот содержание - как-то ни о чем и приводит ни к чему. К немолодой японке, живущей в Англии, куда она переехала из Нагасаки вскоре после войны, приезжает младшая дочь, родившаяся уже от европейца. Приезжает на похороны старшей сестры-японки, покончившей с собой. Разговоры с дочерью, воспоминания о Нагасаки, о знакомстве и общении (дружбой я бы это не назвала) со странной обедневшей женщиной и ее дочкой, поселившимися в заброшенной хижине рядом с домом героини. Постоянная недосказанность, намеки и сильно раздражают повторы в диалогах – об одном и том же говорят разными словами по несколько раз. И оборванная история той самой странной аристократки. Под…

Сонливо-неторопливый ритм, настороженная обтекаемость формулировок, уклонение от любого рода деклараций. Бытописание пост-жизни, не верящей как следует в собственную полноценность, проходит в виде элиптических вращений вокруг рифмованных образов, пинг-понг затверженных формальных фраз перерастает с помощью набросков устрашающе-абстрактных мизансцен в смутное предчувствие угрозы. Сюжетные контрапункты формируются вокруг недействия и невысказывания. Чаще других в тексте встречаются глаголы shrug и laugh, и это странное сочетание немого сомнения и инерции традиционного восприятия составляют эмоциональную атмосферу книги.

На редкость бездарная книга. Всей сложностью, тонкостью и идеей сюжета мешает насладиться язык повествования(или перевода). Для интеллектуального бестселлера: чересчур серые краски, люди, сновно заведенные болванчики, постоянно говорят одни и те же фразы. В лучшем случае в нечении нескольких страниц , в худшем - на протяжении всей книги. К плюсам можно отнести лишь то, что читается она довольно быстро, но исключительно на одном упрямстве.