Псмит-журналист. Положитесь на Псмита (сборник)

— Как угодно, — вежливо ответил Псмит. — Пожалуйста, располагайтесь. Кто я такой, чтобы указывать вам, где находиться и куда двигаться? С меня довольно, если мне дано прекращать ваше движение по вертикали.

Я, как, по-видимому, и вы, указал, что пижама цвета морской воды с бледно-розовыми лягушками — не тот костюм, в котором шропширскому Псмиту приличествует показываться на улицах одного из величайших городов мира. Но они заверили меня — более выражением лиц, нежели словами, — что мои опасения неуместны, и я уступил их…

Она была из тех женщин, которые сообщают мужчине, приподымающему пальцами смыкающиеся веки и пытающемуся исцелить раскалывающуюся голову крепким чаем, что она встала в шесть и любовалась, как утренняя роса исчезает с листьев и стебельков, - и не думает ли он, что прядки утреннего тумана - это свадебные наряды эльфов?

- Когда вы вернетесь после этой очень приятной экскурсии, детские голоса радостно залепечут "папоцка плисол"? Мистер Паркер промолчал. - Понимаю, понимаю, - с теплым сочувствием сказал Псмит. - Молчите. Вы не женаты. Она отказала вам. Увы, товарищ Паркер. Но что поделать? Мы смотрим вокруг, и что мы видим? Стройные…

Чувствительная девушка, разгоряченная воображаемой обидой, может назвать человека кривомордой затычкой и всё-таки сохранить в святая святых своего сердца всю любовь и уважение к нему.

— С крыши, ханурики, свалите? — Будьте так любезны, повторите. — С крыши, фраера, слезать будете? — Ваш литературный стиль отвратен до невозможности, — сурово сказал Псмит.

Подумайте о том, что ко мне можно мало-помалу приобрести вкус. Не исключено, что маслины, когда вы попробовали их в первый раз, вам не понравились, и не исключено, что теперь они вам нравятся. Предоставьте мне тот же шанс, какой предоставили маслинам.

— Купидон, — отчеканил Фредди, — тоскует и чахнет в золотой клетке. Ева не предполагала, что ее собеседник способен чем-либо ее удивить: она по опыту знала, что его лексикон исчерпывается примерно сорока тремя словами, а общее число мыслей едва достигало двузначной цифры, но этот поэтический взлет ее ошеломил.

Сердце у нее было доброе, и она испытывала горечь, играя роль вечных заморозков в саду грез Фредди Трипвуда.

Один товарищ Эшер стоил любых затрат. Я нашел его общество крайне завлекательным. Я всегда верил в теорию Дарвина, и товарищ Эшер укрепил мою веру.