Новинки Анатолия Валериановича Ахутина

Что такое философия и чем она отличается от науки, религии, мировоззрения, идеологии? В чем суть философского уморасположения, особого, уникального способа мыслить, который был изобретен в колыбели европейской цивилизации — Древней Греции? В авторском курсе лекций, прочитанных студентам РГГУ, философ и историк философии Анатолий Валерианович Ахутин раскрывает философию не как доступную только для специалистов академическую дисциплину, а как нечто доступное каждому в той мере, в какой он готов пуститься в увлекательнейшую и рискованную авантюру самостоятельной мысли.

Работы, собранные здесь, складывались в разные времена (самая ранняя относится к 1976 г.) в разных замыслах и по разным поводам. Тем не менее мне показалось возможным составить из них тематически связную книгу… Есть некая ведущая тема, присутствие которой и позволяет распознать в сборнике разнородных очерков композицию цельной книги. Тема эта дала название книге: «Тяжба о бытии»…

Что такое Европа? В каком смысле пространство европейской культуры можно считать форумом мира, не впадая в европоцентризм? Почему именно способ существования европейской культуры, изначально среди-земный и среди-временный, можно считать парадигмой культурной глобализацией мира? Европа – это разнородное, разноэтничное, разноязыкое, разноконфессиональное, разнокультурное существо. Но это не просто разобщенный агрегат воюющих народов, конфессиональных расколов, исторических событий, эпох, связанный только территорией или пустыми абстракциями «общих ценностей». Европейская культура – культура общения разных (локальных и эпохальных) культур. Ее история – история последовательных глобализаций ойкумены, когда разные культуры не стирались и не обобщались, а входили в общение.

"Эксперимент и природа" является переизданием исправленных текстов двух книг автора: "История принципов физического эксперимента. От Античности до XVII века" (М.: Наука, 1976) и ""Фюсис" и "Натура". Понятие "природа" в Античности и в Новое время" (М.: Наука, 1988).
В первой книге речь идет о мысленном эксперименте с идеальными объектами, понятом не только как подоплека физического эксперимента, но и как конструктивный момент теоретического мышления вообще. Онтологический смысл "идеальности", соответственно способ построения идеальных объектов (теоретических идеализации), способ экспериментирования с ними в истории теоретической мысли радикально менялся. Внимание автора сосредоточено на трех узловых моментах в истории европейской науки: механика Аристотеля и Архимеда, физика средневековых номиналистов и работа Галилея.
Во второй книге дается сравнительный анализ идеи (и феномена) "природа" как предмета естествознания Нового времени, а с другой стороны, идеи того, что греки именовали "фюсис". Автор стремится показать, что эти идеи не просто различны по содержанию, но предполагают разные онтологии мира.

"Написать это предисловие заставляет меня нечистая совесть. По мере работы над книгой становилось все более очевидным, что замысел ее превосходит мои возможности, способности, силы. По ходу дела объем необходимой работы лишь разрастался, а характер ее усложнялся. Казалось, я двигаюсь вспять, к школе, и надо не подводить итоги, а вновь садиться за учебники греческого, осваивать труды филологов-классиков, входить в курс историко-философских исследований, где - как положено в науке - во-первых, множество разных точек зрения и целых концепций, во-вторых, каждый месяц совершаются открытия, требующие пересматривать устоявшиеся взгляды. Между тем ни в философии, ни в филологии я и в урочное время школы, увы, не прошел, жил самоучкой, а теперь - поздно.
Открыв за гладким маршрутом на бумаге глубокие овраги на местности, следовало, видимо, оставить затею, но к тому времени дело зашло уже слишком далеко и возвращаться тоже было поздно. В книге поэтому содержатся не столько испытанные на прочность результаты, добытые в научных исследованиях автора, сколько наметки некоего поворота в постановке тематического вопроса, отчет об опыте понимания. Опыт этот - не важно, успешный или неудачный, - может быть поучительным именно потому, что с самого начала ставился не в логике объективного познания "предмета", а в другом понимании понимания…"
Анатолий Ахутин

Тексты, составляющие предлагаемый сборник, появлялись в разные времена. Собраны они вместе, поскольку так или иначе оказались тематически связанными заметками и набросками, - попытками уловить смысл поворотности разных исторических времен,

Впервые публикуется рукопись лекций, прочитанных известным русским мыслителем Львом Шестовым (1866-1938) в Киеве в 1918/19 учебном году. Благодаря простоте и ясности изложения основных проблем греческой философии, с одной стороны, и неустранимо присутствующему контексту собственных философских поисков Шестова, с другой, книга будет равно интересна как неподготовленному читателю, так и читателю-специалисту.

Книга продолжает издаваемую Российским институтом культурологии серию ежегодников `Постижение культуры: концепции, дискуссии, диалоги`, соответствуя ее 8 и 9 выпускам. В ней продолжено начатое в предыдущих выпусках исследование философских оснований культурологии. Характерной особенностью данного выпуска является попытка, не замыкаясь в традиционном для философа анализе категорий культуры, перейти к выявлению ее `экзистенциалов`, одним из которых выступает событие встречи разных культур или культурных пластов, разных личностей и сознаний и т. п. Книга представляет интерес для философов, историков, софиологов, представителей других гуманитарных дисциплин, для преподавателей и студентов вузов.

В книге показана российская ситуация в начале III тысячелетия, взятая в ее интимной, жуткой сути. Судьба страны, настроение современного человека, поэтическое пророчество, вера и церковь, правда спасения - основные проблемы, рассматриваемые в книге.

Книга задумана как диалог между двумя русскими идеями, как мысленный поединок, в котором четко обозначены две позиции. Одна из них основана на представлении о неизбежности покаяния и искупления, без которых невозможно возрождение России. Другая устремлена к воцарению языческого мятежного духа, к поискам "внутреннего врага", виновника российских бед и к реставрации тоталитаризма в его новом обличье. Авторы сборника - религиозные писатели, журналисты, теологи и социологи полемизируют с теми, кто пытается выдать имперский национал-большевизм и антисемитизм за христианские ценности.

Культурологический семинар "Архэ", работающий в Москве с 1967 года, отныне реализует себя в форме ежегодника-семинара. В первом выпуске "Архэ" сформулированы общие задачи группы "Диалог культур"; центральным диалогом-семинаром ежегодника представлен семинар на тему: "Диалог Монологиста и Диалогика".

Книга посвящена исследованию физического эксперимента в античной науке, в науке Средних веков и Нового времени (начальный период). Автор прослеживает, как на протяжении истории физики менялся способ конструирования идеального объекта (предмета

Тексты, составляющие предлагаемый сборник, появлялись в разные времена. Собраны они вместе, поскольку так или иначе оказались тематически связанными заметками и набросками, – попытками уловить смысл поворотности разных исторических времен, эпохальных рубежей: между греческим мифом и «логосом», между античным и ср едневековым миром, между «старым» и «новым» в эпоху коперниканской революции, наконец, между бывшим и наступающим ныне… Что наступает – неясно, а потому и неясно, что же, собственно, исчерпывается, заканчивается: иудеохристианский бог или европейский рационализм, техническая цивилизация или языческая почвенность, то ли сама история, то ли, напротив, метафизика, сковавшая историю. Неясно даже то, сходится ли, наконец, разноязыкий мир в универсум некой всеобщей цивилизованности или, напротив, преодолевает (тоже наконец) глобалистский логоцентризм и разбегается по ментальным резервациям. Что на горизонте – в семирный полис, этнический зоопарк или война всех против всех?

Тексты, составляющие предлагаемый сборник, появлялись в разные времена. Собраны они вместе, поскольку так или иначе оказались тематически связанными заметками и набросками, – попытками уловить смысл поворотности разных исторических времен, эпохальных рубежей: между греческим мифом и «логосом», между античным и средневековым миром, между «старым» и «новым» в эпоху коперниканской революции, наконец, между бывшим и наступающим ныне… Что наступает – неясно, а потому и неясно, что же, собственно, исчерпывается, заканчивается: иудеохристианский бог или европейский рационализм, техническая цивилизация или языческая почвенность, то ли сама история, то ли, напротив, метафизика, сковавшая историю. Неясно даже то, сходится ли, наконец, разноязыкий мир в универсум некой всеобщей цивилизованности или, напротив, преодолевает (тоже наконец) глобалистский логоцентризм и разбегается по ментальным резервациям. Что на горизонте – в семирный полис, этнический зоопарк или война всех против всех?

Тексты, составляющие предлагаемый сборник, появлялись в разные времена. Собраны они вместе, поскольку так или иначе оказались тематически связанными заметками и набросками, – попытками уловить смысл поворотности разных исторических времен, эпохальных рубежей: между греческим мифом и «логосом», между античным и ср едневековым миром, между «старым» и «новым» в эпоху коперниканской революции, наконец, между бывшим и наступающим ныне… Что наступает – неясно, а потому и неясно, что же, собственно, исчерпывается, заканчивается: иудеохристианский бог или европейский рационализм, техническая цивилизация или языческая почвенность, то ли сама история, то ли, напротив, метафизика, сковавшая историю. Неясно даже то, сходится ли, наконец, разноязыкий мир в универсум некой всеобщей цивилизованности или, напротив, преодолевает (тоже наконец) глобалистский логоцентризм и разбегается по ментальным резервациям. Что на горизонте – в семирный полис, этнический зоопарк или война всех против всех?

Тексты, составляющие предлагаемый сборник, появлялись в разные времена. Собраны они вместе, поскольку так или иначе оказались тематически связанными заметками и набросками, – попытками уловить смысл поворотности разных исторических времен, эпохальных рубежей: между греческим мифом и «логосом», между античным и средневековым миром, между «старым» и «новым» в эпоху коперниканской революции, наконец, между бывшим и наступающим ныне… Что наступает – неясно, а потому и неясно, что же, собственно, исчерпывается, заканчивается: иудеохристианский бог или европейский рационализм, техническая цивилизация или языческая почвенность, то ли сама история, то ли, напротив, метафизика, сковавшая историю. Неясно даже то, сходится ли, наконец, разноязыкий мир в универсум некой всеобщей цивилизованности или, напротив, преодолевает (тоже наконец) глобалистский логоцентризм и разбегается по ментальным резервациям. Что на горизонте – в семирный полис, этнический зоопарк или война всех против всех?