Такыр

Наверное, мне надо что-то с собой сделать. С психологом обсудить. Так дальше не может продолжаться. Как я читаю про насилие над женщинами и детьми, так начинаю ненавидеть мужской пол. Меня триггерит несусветно. Бомбит больше, чем от снимков Припяти.

И по фигу мне на ласково красивый язык автора, на искусно нарисованные пейзажи пустынь. Сейчас. Я. Просто. Ненавижу. Мужиков. Из-за которых утекают с песчинками женские жизни, улетают в космос девичьи мысли, засыхают, что твой ручей, старушечьи груди. Эй, это в 40 лет она старухой стала, безжизненной, усохшей, без единого шанса, с единой мыслью скорей бы умереть. Эти женщины даже плакать не могут, ни слезинки выдавить, потому что не о чем и не о ком. А держит их... разве что ненависть? Да только и ее нет. Есть пустота. Но мужику все равно на…

Задумалась. Сильно задумалась. Впечатление от рассказа колоссальное. Оно не делится на «понравилось» или «не понравилось». Восточная женщина – особый привкус. Женщина Востока, порабощенная мужским полом. Безропотная рабыня? Или предмет поклонения? Почему укоренился такой литературный штамп. Восточная рабыня? А наше крепостное право? Да какое там право. Дочери богачей, не имеющие своего голоса. Живущие под папенькиным гнетом и потом отданные богатому старику. А? Вот уж где полыхает любовь… Что-то есть такое «тормозное» в этом рассказе о сложной жизни женщин Востока, их рабском положении, ранней старости и ранней смерти. Об их равнодушии к навязанному мужу и долготерпению. Что-то есть, что-то заказное. Обратилась к предыстории написания рассказа. В 1933 году в Среднюю Азию…

Фабула: по диким степям кочует примитивное туземное племя, промышляющее животноводством, а так же набегами и грабежами. Захваченная в набеге иранка приживается, рожает дочку, растворяется в местной жизни. Обе не перестают при этом (по мнению Платонова) мучиться от существования.

Честно говоря, более неподходящего фона для платоновского психологизма сложно придумать. Откуда бы взяться в неразвитом сознании примитивного необразованного человека такому упрямству рефлексии? И с какой-такой стати он должен воспринимать негативно пусть не богатую, но стабильную, много лет окружающую его картину действительности?

Все это лишь умозрительный перенос больного цивилизацией сознания современного человека в совсем другую черепную коробку, и верить в это надо не больше чем в рассказы, написанные от…

Средняя Азия 30-х годов. В ущелье, привязанные друг к другу, идут девять девушек пленниц. Вечер молится. Свет от взошедшей луны, грустно перебирает тёмный блеск их склонённых головок, словно чётки. Одна маленькая женщина, 14-тняя персиянка Заррин-Тадж, идёт позади всех без верёвки. Из родной Персии, ещё слышится запах цветов и песня птицы, словно бы грустно поют сами цветы, что-то оплакивая. Посреди ущелья - чудо : камни парят меж небом и землёй. Притяжения больше нет. Они свободны... Нет, это просто река омывала корни древней чинары, и она обнимала, вбирала в себя то, что должно было её погубить, и поднимала к звёздам. Вот так и я - думает Заррин,- обнимаю и поднимаю к звёздам от бреда земли, своё сердце, своё горе, ребёнка под сердцем. Достоевский боялся описывать насилие над детьми,…