В первый том сочинений английского философа и писателя Ника Ланда вошли его ранние, более или менее выдержанные в академическом стиле работы. Но, продвигаясь от одной статьи к другой, мы видим, как "более" обращается в "менее": Ланд начинает использовать академическую оболочку научной статьи, чтобы едко критиковать, а то и насмехаться над "академичностью" как таковой. Часть статей этого тома посвящена развенчанию критической философии Иммануила Канта, влияние которой Ланд видит в "разумной" сдержанности, протестантской дисциплинированности и зубодробительной скучности академических практик. Кант, подчиняющий разуму даже мистицизм, не говоря уже об эстетике, этике и праве, у Ланда становится прекурсором капитализма и обвиняется в жестоком подавлении инаковости - как культурной, так и той, что отличает нас самих от разума. Это неторопливо-буржуазное, но безжалостно-эффективное подавление, тем не менее рвется по швам, едва Ланд к нему прикасается. В итоге оно обнажает внутри себя именно то, что оно и подавляет. Чтобы окончательно выпотрошить остатки кантианства, Ланд заручается поддержкой Ницше, Тракля, Чорна и Батая, которые взывают к либидинальности, луне, волкам и крысам, мысля иное мученичество - против себя, ставя себя на кон и относясь к себе как к избытку, растрачивая и разрушая. Несмотря на выбранный формат историко-философского комментария, Ланд мыслит "вместе" с этими мыслителям: их идеи, озарения, концепции не составляют предмет исследования. И Ницше, и Тракль, и Чоран, и Батай для Ланда - концептуальные персонажи, аватары выхода из философии. Они не убеждают, но заражают, прокусывая до кости.
В первый том сочинений английского философа и писателя Ника Ланда вошли его ранние, более или менее выдержанные в академическом стиле работы. Но, продвигаясь от одной статьи к…
