2.5 маленькая "с"

Всегда, когда разговор заходит о какой-то книге, достаточно задать два вопроса – «кто такой Джон Голт?» «о чем?» и «как?» – чтобы составить о ней впечатление. И, если в ответ на первый, обычно получаешь несколько сумбурный и порой излишне подробный пересказ (вместо ожидаемой вводной из пары предложений) произведения, то вторым собеседника можно загнать в нехилый такой тупик и добиться от него лишь невнятного «ну вроде норм». Чаще всего эти слова срываются с губ, когда объективно понимаешь, что книга не отвратительна и не ужасна, даже поругать ее толком не можешь, но банально не соответствует вкусу, а то и вовсе – квинтэссенция того, что обычно раздражает в литературе. Прямо давит на больные мозоли, а объяснить, откуда эти мозоли взялись практически невозможно: исторически сложилось, они есть. Вот эта книга («Голоса Памано») для меня – тот самый случай, если вы еще не поняли, поэтому данный текст – не полноценная рецензия, а ее читерская версия: отзыв в формате «ответы на вопросы, которые мне никто не задавал».

О чем? Читайте аннотацию История о лжи, тайнах и Испании в период франкизма, маленький человек, непризнанный герой на фоне сложного исторического периода… Аж скулы от интереса сводит. Стоит учесть, книга достаточно требовательна к своему читателю и школьных познаний об испанском фашизме может и не хватить, придется гуглить что за «Фаланга» и не родственник ли этот Франко тому Франко который актер? А тому, который писатель и поэт? Утрирую, конечно, но воспользоваться поисковиком скорее всего придется.

Как? Уныло, пафосно, многословно. Автор заигрался в разработку стиля, персонажам и сюжету должного внимания не уделил. И в дело вступает субъективность: я очень многое готова простить произведению с героями, «которым веришь», которые «прям как в жизни» и спущу всех собак на то, где персонажи – картон. Тут случай второй, фас, песики, фас персонажи статичны, не развиваются. Автор даже не роли раздал, распределил амплуа, и герои все повествование пребывают в его рамках, ни шагу не ступая за невидимую границу характерных черт. Вот ты, Элизенда – беспощадная стерва и великосветская шаболда, поэтому окидывай всех надменным взглядом, а чуть что – расстегивай блузку и являй изумительные, восхитительные, белоснежные, великолепные, упругие, безукоризненные груди народу. А ты, Тина, овца переживаешь личностный кризис. И муж тебе изменяет. Ной побольше и задавайся важными вопросами вроде «С кем? С кем? С кем?», вместо того, чтобы побеседовать (возможно, с применением скалки, паяльника и бельевых прищепок) с орогоносившим тебя муженьком (ведь тогда повод для стенаний исчезнет!). А ты, Ориол – трусоватый герой. Понял, да? Геройствуй и бойся, бойся и геройствуй и, Бога ради, не забывай выжимать слезы из эмоционально неустойчивых читателей, поминая через слово «доченьку». Убиться веником просто от глубины проработки образов. И годы над ними не властны, и обстоятельства их не меняют. Кремни, а не люди. Константы, прям, ух. Хоть что-то постоянное в этом переменчивом мире. И к этим существам я должна проникнуться? Этим биороботам сопереживать? Ну, серьезно? Сюжет… Сюжет не компенсирует использование ботов вместо полноценных персонажей. Он слишком затянутый, очень простой, хоть и пытается казаться сложнее и лучше, чем есть за счет использования нескольких временных линий. Представьте себе историю о партизанах. Типичную историю о партизанах. Историю, которая могла произойти где угодно. Главное, чтобы в этом «где угодно» существовало партизанское движение. И были плохие полицаи. И противостояние. Вот это он (сюжет) и будет. Для себя я решила, что этими деталями пришлось пожертвовать в угоду стилю: ну какая разница, насколько скучна и стереотипна главгероиня и какую банальную и однообразную хрень она творит, если ее сиськи описаны так ярко и зажигательно, что даже вполне себе гетеросексуальная девушка закапает экран слюнями (похоти) и слезами (зависти). Вот только мой телефон подобному испытанию на влагоустойчивость не подвергся – о себе вновь напомнила Ее Величество Субъективность, авторская манера письма вызвала зевоту пополам с зевотой, а не вот это вот все. Если вам нравится размазывать по тарелке манную кашу или окунать в мед ложку, а потом сидеть и наблюдать, как он с нее стекает, то скорее всего понравится и читать эту книгу. Тягуче так, лениво. Много повторов, мало излишеств, Кабре то тут, то там пытается подражать Маркесу, но если произведения последнего читаются легко и незаметно, то здесь тяжесть каждого абзаца, предложения, слова оседает на веках и неуклонно тянет их вниз, заставляя сомкнуться и подарить блаженную пару-тройку секунд темноты и пустоты, свободы от этого текста… Ой, уже утро, ну как же так? Рефрены-рефрены-рефрены... Я уже упоминала рефрены? Выучите-ка краткую версию генеалогического древа Элизенды, давайте снова пройдемся по списку потенциальных любовниц супруга Тины (мне маман и перманентно влюбляющиеся «не в тех парней» подруги так мозг не выносят, как эта дамочка, а уж они-то склонны к самоповторам!), Ориол, повтори-ка еще раз, что ты не фашист, да-да, больше повествовательных перескакиваний с первого лица на третье! Оформи прямую речь как непрямую! Нет, никак ее не оформляй, так оставь! Молодца. Да авторы американского нон-фикшна о самореализации и достигаторстве так повторами не злоупотребляют, честное слово! Неужели у него действительно семь лет ушло на написание произведения? Тут вроде бы главное найти свой ритм и периодически делать контрол-цэ – контрол-вэ – и подобный текст можно гнать километрами.

Но знаете, я такая милашка, я бы и это могла простить! Но не буду. Ведь главный косяк непростителен: в этой книге нет искры. Прочитала ее всю и полностью, но не нашла ничего такого, что выделит ее из череды исторических романов, книг о партизанах или непризнанных героях, из испанской литературы, заставит запомнить, в конце концов. Это – добротно склепанная поделка, созданная ремесленником, а не творцом. Ее не станешь цитировать, о ней не расскажешь и не побежишь ее советовать, ее очень быстро забудешь. Знаете, если бы меня на самом деле кто-то спросил, как мне «Голоса Памано» Кабре я бы на секунду-другую задумалась, вспоминая, что это вообще за книга такая, а потом промямлила бы «ну, норм».