5

В любой непонятной ситуации следует читать Швейка. Я, подобно многим персонажам классической литературы, открыл для себя книгу, отвечающую на все вопросы мироздания (достаточно вспомнить хотя бы Беттереджа из "Лунного камня"). И вот в очередной раз переоткрыл.

В прошлый раз я читал Швейка в Чехии, пять лет назад. Книга давала (как будто он был нужен!) дополнительный колорит и Праге, и Южночешскому краю. И вот я стал старше, мизантропичнее и зануднее. И теперь то, что казалось мне специфичным, описывающим тот самый момент перед распадом континентальных империй в Европе, стало всеобщим, присущим любым человеческим обществам (или как минимум текущему нашему обществу).

Все эти типы, весь этот развеселый хоровод здесь, с нами, их много на каждом километре. Государственная машина столь же тяжела на подъем, столь же криво реагирует на происходящее и столь же незаменима. Люди все так же не хотят быть винтиками, все так же все время выбиваются, создавая, простите пафос, человеческое бытие, нерегулярное, неправильное, зато настоящее.

И среди всего этого, простой человеческой жизни, которую изменила, высветлила война, скитается Швейк, тот Швейк, что так и не обрел самого себя, отличается от части романа к другой, меняет характер, но оттеняет глупость и безальтернативность общества.

Ужасно характерно, как снизился накал антиавстрийской истерии Гашека от повести о Швейке , вышедшей еще в Киеве во время российской части жизни автора, к роману, где уже просто не пройти от иронии, бьющей уже по Чехословацкой республике. Классическое, в целом, уставание от революции и переход к скепсису.

И да, признаюсь, в этот раз я куда меньше смеялся, ибо грусть снедала меня. То, что раньше казалось забавным идиотизмом кого-то где-то и когда-то, стало внезапно таким своим и местным, что смех пропал.

Но долой, долой уныние. Роман, как и многие прекрасные вещи, не окончен, он лишь дошел до фронта и оборвался, оставив нас в вечном поиске – что же было бы дальше? Вернее, как было бы дальше. Но основная прелесть, главная прелесть в том, насколько одновременно прост и глубок этот роман. Прост, ибо не притворяется ничем, не пытается выдать себя, не имеет ни синдрома поиска глубинного смысла, ни высоколобости. Все просто, грубо, но не пошло. И глубок он по описанным уже причинам, ибо говорит о людях, об их недостатках и достоинствах. Этого вполне достаточно.