5 Приложение к чебачинскому бытию: дневник чеховеда, дневник писателя

Собственно о записках Александра Чудакова я узнал из книги А. Жолковского «Выбранные места». То, что дневник вошёл в переиздание романа «Ложится мгла на старые ступени» я даже и не предполагал (впервые роман издан отдельной книгой в 2001 году, записки опубликованы в издании 2014 года). Поэтому столкновение с этим текстом в тот момент, когда захотелось перечитать давно полюбившееся произведение в новом издании, было очень приятным.
Однако достаточно скоро я стал вспоминать едкие замечания Жолковского в адрес чудаковского дневника, первоначально опубликованного в одном толстом журнале. Действительно, вариант, отредактированный вдовой автора, М. Чудаковой, просто ужасает количеством изъятий, тем более, что в отличие от советских времён все лакуны честнейшим образом обозначены и, как говорится, двух мнений быть не может. Зачем это было сделано? Редактор объясняет это личными причинами, но если изъято более 50% текста, то в чём же ценность подобного рода публикации?! Хотя вот это «личное» в превосходной степени намеренно оставлено: автор называет свою жену «Л.», то бишь «Любимая». То есть подобное выражение чувств никого не смущает!
Теперь о содержательной стороне. Не секрет, что иногда приближение к писателю через его дневники может сильно разочаровать читателя, бывшего в восторге от художественных произведений автора. К сожалению, в данном случае получается именно так. Чудаков открывается с некоторой не только сугубо бытовой стороны жизни – это даже интересно и перекликается с обликом героев «Ложится мгла…» –, но и в весьма тщеславном облике начинающего на старости лет писателя, собирающего положительные отзывы (он усердно конспектирует их, держа телефонную трубку возле уха). Все отрицательные отзывы, пусть и несправедливые, получают ярлыки (типа «столичный снобизм») и отдаются на суд жене Немезиде, которая принимает решение в пользу… угадайте кого!
В научных своих занятиях Чудаков предстаёт учёным с кругозором, не свободным от преклонения перед авторитетом учителей. Таким в дневниках выступает В.В. Виноградов, чей культ личности, к сожалению, стал общим местом в среде филологов (кстати, при совершенном незнании его трудов, в чём, конечно, нельзя упрекнуть покойного Чудакова).

«Да что там: я больше люблю недавнее, хоть и советское прошлое: ведь я мог раз в неделю беседовать с ВВ, сходить к Бахтину и Шкловскому, съездить к Л.Я. [Гинзбург] в Питер»

(С. 601) (Цитирую по изданию 2014 года).
Виноградовский стиль в определённой степени передался и его ученику. И, конечно, не могу не вспомнить пример академического тупика, столь милый сердцу покойных Лихачева и Чудакова: Лев Щерба, изучающий со студентами полгода (а может и год!) одну строку из «Евгения Онегина».
В общем и целом образ автор дневника совпал у меня с образом автора «Поэтики Чехова» и «Мира Чехова», где обилие формализма, анализ исключительно приёмов в чеховском творчестве чрезвычайно обеднили содержательную сторону произведений великого писателя. Не скажу, что это недостаток исключительно чудаковский. Тут так или иначе отметились все представители формального подхода и «дочерних» по отношению к нему заумно окрещённых «структурализмов», «постструктурализмов», «семиотик» и пр. Мне скажут: «Таков его научный подход!», но всё же любой подход должен быть оправдан в контексте исследуемого произведения. В этом смысле, мне кажется, обусловлен успех лекций Чудакова в Южной Корее, точно так же как успех набоковских опусов в США: близость западному литературоведению, наличие студентов, чуждых в силу целого ряда причин российской культуре (что не исключает их интереса к нашей литературе). Но, конечно, до набоковского снобизма всем далеко!
Достаточно наглядно проступает в дневнике родимая действительность: невозможность для учёного свободно печататься, ездить за границу (в Баденвейлер на чеховскую конференцию едут 8 человек, но не едет сам Чудаков, которого лично туда приглашали). В общем-то именно, как свидетельство эпохи, в том числе времени 90-х, дневник и ценен. Некоторые портреты представителей научного сообщества замечательно комичны и легко узнаваемы (В. Непомнящий, Л. Анненский, В. Листов).
Книга снабжена фотографиями не только самого автора, но и его родственников, ставших прототипами героев романа «Ложится мгла…»