5

Я вчиталась в нее только с середины, там, где герой безымянной Повести любит и счастлив, и Пастернаку веришь: да, ты точно любишь, ты точно бывал счастлив именно так. Отмечаю как "прочитанное", хотя пропустила Апеллесову черту, прочитанную отдельно несколько лет назад и оставившую неоднозначное послевкусие, и последнюю незавершенную повесть, которую совсем невозможно читать после чеканной Охранной грамоты. Охранная грамота - блестящие мемуары, где-то около вершины жанра, читаются таким же непросыхающим запоем, как Moments of Being незабвенной Вирджинии Вулф - вообще, между Вулф и Пастернаком хочется проводить параллели, хотя у Пастернака все-таки больше логики и поисков сути - философский Марбург не прошел даром - а Вирджиния поэтична насквозь, она рукой достает до дна и поднимает раковины, пока Пастернак складывает из осколков на берегу такие же. И все-таки мне хочется видеть в нем русского модерниста, а параллель между силой и творчеством уже не получится не проводить. Прекрасные формулировки, прекрасная Венеция. И опять по прочтении остается человек и умирает его время, потому что человек больше истории, потому что история заключается в людях, и стоит сравнивать не события, а личности - те, что были, с теми, что есть.