3 Приятная прогулка, обернувшаяся полосой препятствий

Так сложилось, что мне созвучна литература 20 века и позже – но я нежно люблю литературу Средневековья и написанную «по ее мотивам». То, что между ними, перевариваю со скрипом – если вообще перевариваю. История Жанны д'Арк пера Марка Твена – беспроигрышное сочетание, думала я, расплачиваясь в книжном, и через какое-то время принялась за чтение. То, что я увидела в итоге, крепко огорчило и разочаровало меня. А впрочем, обо всем по порядку.

По замыслу Твена, он выступил как автор вольного перевода средневековой рукописи. Неожиданный и весьма остроумный ход, благодаря которому читатель с бОльшим доверием воспринимает происходящее (даже если знает, что роман написан самим Твеном от и до). Я читала «Жанну» в переводе З. Александровой, общий его уровень был высоким, хотя, возможно, где-то проскочили «трудности перевода», не исключаю такой возможности.

(У меня нет ни малейшего желания лезть в оригинал и выяснять, кто косячил в каждом конкретном насторожившем меня случае, так что просто расскажу, что и где показалось мне неуместным, по возможности обойдя спойлеры.)

Итак, повествование ведется от лица Луи де Конта, соседа и соратника Жанны по детским играм, а впоследствии ее секретаря и пажа. Первая часть – детство и отрочество героев в деревеньке Домреми – очень искренняя и светлая. История развивается бодро, читать интересно и приятно. Если бы можно было оценивать каждую из трех частей по отдельности, здесь твердое «отлично».

Но во второй части («При дворе и на войне») что-то пошло не так. Во-первых, дали знать о себе затянутые, излишне детализированные эпизоды и повторы одних и тех же мыслей. Думаю, что-то можно было бы ужать с минимальными потерями, чтобы повествование стало более динамичным. Во-вторых, в ранее гладком тексте начали попадаться ухабы.

…горожане, вслед за Жанной, обошли все церкви, вознося благодарственные молитвы по случаю освобождения города, а вечером устроили праздник в честь нее и ее военачальников, зажгли иллюминацию и предались радости и веселью.

Очень неудачное слово, слишком современное и совершенно не вписывающееся в контекст. В оригинале наверняка было illumination, гораздо лучше было бы перевести как «уличное освещение» или просто «освещение». Да, уличные фонари функционировали в Лондоне с 1417 года; но неужели их зажигали в небольшом французском городке, после семи месяцев осады, когда горожанам буквально нечего есть? Или же имелись в виду, к примеру, бочки, набитые горящей соломой, - но и в этом случае слово совершенно неуместное?
Списав все на погрешность перевода, читаю дальше. А через 20 страниц:

Спускалась ночь, и город был так роскошно иллюминован, что мы точно плыли по огненному морю...

Снова! Тут уж никак на погрешность не спишешь, это явно нарочно.
А еще спустя примерно 20 страниц встретилась гостиница под вывеской "Зебра". Серьезно? Да, это животное было известно еще в Древнем Риме – но неужели его название было настолько распространенным в средневековой Франции, что свободно использовалось в обиходе? Притом, что к моменту крестовых походов на Иерусалим зебры в Северной Африке были полностью истреблены, а вглубь Черного континента французы лезть не торопились?

Но далее меня ждало нечто, от чего глаза на лоб полезли. Итак, Жанна, одержав несколько значительных побед, встречается с отцом и дядей и очень рада их видеть. И те позволили себе непростительную «дерзость»!

Простодушные старики не понимали, что она такое, и не способны были понять. (…) Страшно было видеть, как свободно и спокойно они себя чувствовали в ее присутствии; они разговаривали с ней, точно с любой другой французской девушкой.

Куда уж им! Но они «дерзят» еще больше.

Старый простак Лаксар начал рассказывать скучнейшую и пустейшую историю, и ни ему, ни папаше д'Арку не приходило в голову, что это не положено по этикету; да и сама история не заслуживала внимания, ничего интересного в ней не было; им казалось, будто это очень волнующая повесть, а по-моему, она была просто нелепа. (…) Оба старика считали этот рассказ очень жалостным, а по-моему, он нелеп и никому не интересен. Так мне показалось тогда, и так кажется до сих пор. Что в нем исторического? История должна сообщать важные и серьезные факты; она должна чему-нибудь учить; а этот пустяковый рассказ, по-моему, ничему не учит, разве только чтобы не ездили на похороны на бычке; но какой же здравомыслящий человек нуждается в подобном поучении?

Сказать, что я была ошарашена такими высказываниями от человека, выросшего по соседству с Жанной в Домреми – ничего не сказать. Иначе как двуличием и лицемерием назвать это я не могу. Сьер Луи де Конт, если вы считаете, что это не для истории, – зачем пересказывать частные разговоры Жанны и ее родни? А если пересказываете, чтобы показать настоящую Жанну, - к чему осуждения и язвительные комментарии? Апогеем премудрости стало последующая оценка старика д'Арк.

Даже у этого бедного старого червя, всю жизнь рывшегося в земле, была своя гордость. Не диво ли это? И совесть у него была: он понимал, что хорошо, а что дурно, и способен был чувствовать раскаяние. Быть того не может, скажете вы. И все ж это так. Когда-нибудь мы обнаружим, что мужики — тоже люди. Да, да — и во многом, очень многом похожие на нас.

Я поняла бы это, скажем так, пренебрежение, если бы Луи де Конт вырос в столице и входил в свиту короля. Но нет, он вырос в провинции – значит, скорее всего, из обедневших дворян, для которых приставка «де» перед фамилией имела значение разве что на бумаге. В тексте нигде не упоминается, что до отъезда из Домреми де Конт жил во дворце; вероятно, у его семьи был крепкий дом немногим лучше крестьянского. Плюс, он часто бывал в гостях у Жанны и играл с крестьянскими детьми – и ничем не отличался от последних, кроме умения читать и писать (обучался на дому?).

Единственное разумное объяснение этому резко проклюнувшемуся гонору и снобизму, на мой взгляд, - столь же резкий взлет в глазах общественности в качестве пажа Орлеанской девы и личное знакомство с королем. «Зазвездился», иным словом.

Стоит ли говорить, что последующие реверансы в сторону Жанны и ее семьи, имевшие место в третьей части, уже нельзя воспринимать серьезно? И хоть противостояние Девы и ученых мужей-инквизиторов прописано блестяще, после провальной второй части оно уже не имеет такого сильного влияния на читателя.

Непонятны для меня и внезапные приступы амнезии у повествователя. По задумке, Луи де Конт создает рукопись уже на старости лет. При этом детали точны и многочисленны. И вдруг посередине книги «казус».

И не я один так думаю, то же самое говорят оба наши рыцаря и еще один человек из Орлеана — или из Божанси? да, да, именно из Божанси. Вот и он говорит то же и почти теми же словами. Смуглый человек, косит, и одна нога короче другой. Его зовут… — странно, что я позабыл его имя, а ведь только что помнил. Оно начинается с… — нет, не помню даже, как начинается. Ну, ничего, после как-нибудь вспомню и скажу вам.

Серьезно? Если у старика де Конта проблемы с памятью – почему это не было отражено хотя бы три-четыре раза на протяжение книги? Или он «забыл» не случайно? Мутная история.

Есть в ролевичестве термин «вроллинг», который означает способность вжиться в конкретную эпоху и конкретный образ. Так вот, Твену это не удалось, чего я, признаться, не ожидала от автора с мировым именем. В общем и целом, я очарована образом Жанны и глубоко разгневана и возмущена низостью и двуличием ее (якобы) лучшего друга. Спасибо, больше не хочу - довольно.

P.S. Возможно, не стоило так кипятиться и поносить книгу, но, как мне кажется, Жанна - легендарная личность и, несомненно, достойна чего-то лучшего.