4

Надо чтить, повторяю, потемки чужой души, надо смотреть в них, пусть даже там и нет ничего, пусть там дрянь одна - все равно: смотри и чти, смотри и не плюй...
Венедикт Ерофеев «Москва-Петушки»

Передо мной лежит книга со странной и интересной обложкой: девочка то ли в черном, то ли в коричневом платьице в одной руке держит туловище куклы, а в другой - голову от этой самой куклы. Так это ж фотография работы Ивана Костыля, василеостровского уличного светописца; того самого, про которого будет один из рассказов. Перевернута последняя страница книги, во время чтения которой в своих отношениях к ней я прошла долгий путь от ненависти до любви.

Все начиналось хорошо, по крайней мере, для меня: интересные иллюстрации автора, история его рождения, но всё это быстро закончилось, так я подумала.

а дальше началось самое интересное...

В СССР начались репрессии, и родители Кочергина попали в места не столь отдаленные, сам же автор оказался в детдоме, в Сибири. И тут автора так замотало, так замотало: спецдетприемник, свобода, снова детприемник (вот ведь"везет", хотя лучше так, чем как Медный всадник). Повествует он о людях, встреченных им в этих скитаниях-мотаниях, да каждому посвящает отдельный рассказ. Здесь истории посудомойщицы Машки Коровьей Ноги, и Петьки Медного Всадника (ох, говорят же, губит людей чревоугодие, ну да ладно), помхоза-кастеляна и учителя рисования Томаса Карловича Японамать, не забывает автор расписать житье-бытье свое в то время, да и эпоху описать, да так реалистично получается, все повествование сопровождается словечками того времени и тех мест, такими, как "помоганка", "загремел", "энкавэдэшница".
А некоторые колоритные фразочки так и хочется растащить на цитаты, чтобы потом от случая к случаю где-нибудь да вставить в разговоре. Вот, например:

.................................

(вырезано цензурой).

Вторая часть (напомню, что до этого речь шла о первой части) посвящена возвращению в родной город Ленинград и пребыванию в нем. Ленинград, а сейчас Санкт-Петербург - город особый, в него влюбляешься либо сразу же, либо не влюбляешься. А если влюбился, то всё, пропал, заселится город в сердце, и метлой уж оттуда его не выгнать, бережешь и лелеешь в своем сердце. К чему это я веду? Все это веду к тому, что я попала в первую категорию, влюбившись в город безоговорочно. И во второй-таки части вот он мой любимый город, и автор показывает Питер с неприглядной стороны.
Здесь будут воссоединение автора с матерью, участие в "деле", учеба в ленинградской Средней художественной школе, будут люди со сложными и интересными судьбами: Анюта непорочная, Гоша Ноги Колесом, антики (то есть преподаватели) Форматка, Борис Александрович Фишман (сокращенно Боришман), Великий Шимоза, Микадо, Шолохов, Иван Иванович, Ваня-жид.

В третьей части - истории простых людей, оказавшихся за бортом жизни: капитана, известного своей курицей-актрисой (одна из самых любимых историй), светописца Костыля (именно его фотография украшает обложку книги издания Лимбаха). Будет и уличная жизнь города с базарами и ярмарками, островными девицами "чвановками", которые подразделялись на речных девушек, кооператовок, промашек, ботанических девушек.
И тут кстати и не кстати почему-то вспоминается фильм "Стиляги":

Девушки интересующего нас возраста подразделяются на несколько категорий. Есть настоящие чувихи. Их мало. Среди чувих есть барухи. Ну это те что... бараются с нашими. Ну, ты понимаешь, о чем я. Их еще меньше...И еще есть румяные батоны. Стильно одеться мама не разрешает, но о-очень интересно. <...> А! Еще есть жлобихи. <...> Ну-у... Еще есть рубцы, мочалки и динамиски...

Ну и здесь же одноименный рассказ "Ангелова кукла" про малолетних девушек, среди которых была одна Пашка Ничейная - девочка, поверившая в светлое будущее, но оказавшаяся в жестокой реальности и, как говорится, "не у дел", ставшая своего рода святой среди людей простых.

"Последние" - так начинается четвертая часть историй Кочергина, посвященная его работе в Театре драмы и комедии на Литейном. Поиски мебели для спектаклей были одной из важнейших задач, удивительно, но в то время старинную мебель можно было купить за копейки. Кочергину приходилось исхищряться в ее поисках, скупая с рук. А когда работал в Театре имени Веры Федоровны Комиссаржевской, посчастливилось автор повстречать столяра Ивана Григорьевича Щербакова, умевшего делать мебель удивительной красоты.
Удивительны истории куроводца со своим театром куриц, клоуна Хасана Мусина. Всех героев рассказов Кочергина и не упомнишь здесь, да и не надо, пусть останется что-то и для читателя неизвестным.

В итоге книга Кочергина получилась достоверной, полной историй, которым веришь и даже не сомневаешься в том, что такое могло быть на самом деле. Язык, которым написаны все истории, точно соответствует не только действительности, но и месту событий. Хотя вот здесь для меня было слишком много воровской, жаргонной лексики, которая меня коробила, заставляла сомневаться, что книга мне понравится. Это был этап "ненависти". Но как только повествование ушло в другую сторону, постепенно мой интерес нарастал и таки добрался до любви.
Что же было такое в произведении? А то, что автор описал свою эпоху через жизни и судьбы людей, оказавшихся "на дне", характеры которых западают в душу, истории цепляют так, что трудно остаться в стороне.
Но почему Ангелова кукла? Да, есть одноименный рассказ, который и определил заглавие книги, но это не главное. А главное, по-моему, что Пашка со своей куклой словно ангел, она олицетворение всех обездоленных, юродивых, к тому же обладающих талантами (вспомним, куровода - это же надо было выдрессировать куриц и устраивать спектакли с ним, художников, столяров, мима - одним словом творческих), людей, которые по разным причинам не смогли приспособиться к реальности, которые как эта Пашка пострадали в этой неравной борьбе с жизнью.

Книга эта воскресила сюжет Максима Горького "На дне", показывающая жизнь обитателей ночлежки, людей, оказавшихся на самом "дне" общества. Хотя, на мой взгляд, точки зрения авторов на ситуации разные, Горький говорил о жалости к таким людям, в то же время Кочергин - о том, что человек рожден страдать, есть мысль автора в книге про человека и боль.