2.5

Когда в отзыве на первую книгу серии я высказала мысль, что сюжету необходимо выйти из рамок притчи, ибо для многотомника они тесны, то, честно говоря, не дала себе труда гипотетически набросать варианты такого выхода. В конце концов, не моё это читательское дело. Я играю чёрными. Я откликаюсь на то, что мне предложено, в меру собственного разумения авторской стратегии и помня при этом, что никогда не стоит недооценивать партнёра по ту сторону доски – или текста. Но теперешние две с половиной звезды – это в счёт выданных ранее кредитов, по которым автор «Живых» оказывается неплатежеспособна, то ли потеряв интерес к персонажам, то ли просто не зная, что с ними дальше делать.
Напомню, что история началась с описания быта и нравов космической станции, заражённой смертельным вирусом, из-за которого никто не живёт дольше 15 лет. Вернее, не совсем смертельным и не совсем никто: вирус превращает людей в уродливых и агрессивных животных, которых называют «фриками», и чтобы избежать подобной участи, управляющий интеллект станции, занимающийся воспитанием всех этих детей, гуманно умерщвляет подростков, достигших критического возраста; в то же время те, кто посообразительнее и не доверяет официальной версии (по которой выпускники поднимаются на верхний уровень, чтобы присоединиться к взрослому экипажу станции), сбегают и выживают в технических отсеках. Как выясняется в дальнейшем, вирусу могут противостоять те, кто способен к душевным привязанностям, к «устаревшей форме отношений в виде семьи», словом, к любви во всех её формах. Очевидно, ситуация больше символическая, чем научно-фантастическая, однако, будучи на первый взгляд весьма прямолинейной проповедью семейных ценностей, она предполагала и более сложный вопрос: как примирить любовь, высшее проявление свободы человеческой воли, с неумолимым инстинктом выживания? Можно ли найти объект и научиться его любить в сжатые сроки, если не хочешь переродиться во фрика? Можно ли вообще этому научить, в каждом ли человеке заложена эта способность? Есть ли разница между привязанностью к живому человеку, или к роботу, который с рождения был тебе верной нянькой, или, допустим, к вымышленному персонажу? Проблемы, надо полагать, самые подходящие и важные для разговора с подростками, и избранная форма – параллельные точки зрения двух девочек, «дикарки», абсолютно не страдающей рефлексией, грубой, но с сердцем на правильном месте, и «умницы», сумевшей взять под контроль и использовать в благих целях завладевающий ей вирус – давала все возможности для углубления в тему, нисколько не в ущерб при этом динамике и красочности космических локаций.
Вот как раз на локациях и вообще визуальной составляющей автор отыгралась во второй части. Она дала героям полетать на катерах, поучаствовать в космических сражениях, забросила их на вражеский крейсер, а потом на разорённую Землю, придумала новых роботов, новую инопланетную расу, новую религию поклонения фрикам. Придумала много, и сама книга была объёмнее почти на четверть, так что под конец стали зарождаться опасения, что разгрести всё это, избегнув противоречий, будет весьма непросто. Отношения между героями тем временем развивались своим чередом, меня больше интересовала Эмма, во-первых, по личному сходству, а во-вторых, потому что с ней было не всё так однозначно и надёжно, как с Таис и Фёдором. Они были всегда вдвоём, они не сомневались в себе и друг в друге, а Эмма – чужая и среди «детей подземелья», и на борту инопланетного корабля, пришедшего в конце концов на выручку детям со станции Моаг. Впрочем, она скорее считала себя чужой, чем действительно была, но так или иначе ей приходилось тяжелее, как всегда бывает тем, кто верил в правильно устроенный мир.
У литературных сюжетов тоже есть некое внутреннее устройство, дающее им энергию и силу, как двигатель, скрытый под капотом элегантной спортивной машины (сравнение Варгаса Льосы, если не ошибаюсь). Не то чтобы законы, но некоторые принципы, которые заставляют текст работать. Один из таких принципов – определение конечной точки. Ну, возьмём «Гарри Поттера»: этот сюжет имеет границу временную, пространственную и целевую. Время – семь лет обучения в школе чародейства и волшебства. Пространство – пресловутая школа. Цель – победить злого волшебника. При наличии двух составляющих третья может варьироваться, как, например, в «Дарах смерти» значительная часть действия происходит за пределами Хогвартса. Но часики должны тикать и задавать темп! В первой книге «Живых» был обозначен возрастной рубеж, и по мере приближения к нему риск для героев и напряжение для читателя возрастало. Когда порог 15 лет был главными героями благополучно преодолён, а с ним и пределы родной станции, важно было, во-первых, поставить новую (разумно достижимую) цель, а во-вторых, не упустить основную мысль. В качестве главной опасности фриков сменили роботы, а спасать теперь надо не одну станцию, а всю планету Земля. Весьма забавно, между прочим, что Фёдор заявляет об этом совершенно серьёзно, а через несколько страниц он же резко возражает, что вчетвером с двумя крейсерами им не захватить даже один маленький остров. Однако на то, чтобы определиться со стратегической позицией, времени у них теперь сколько угодно – зависит, пожалуй, только от политики издательства, ибо никаких жёстких условий сама история не ставит. Грубо говоря, никого из близких прямо сейчас выручать не требуется. За всю книгу ни Фёдор, ни Таис ни разу не вспомнили о друзьях с родной станции, в отличие от технических удобств, отсутствие которых чрезвычайно досаждает героине.
Очевидно, стремясь не дай Бог не превратить книгу в «любовный романчик», автор решила сделать из неё мультсериал. Качество самого текста в последней части на порядок ниже, чем в первых двух, к тому же он раздут за счёт шрифта и бумаги – фактически это самый короткий том. И даже этот скромный объём ещё уменьшится, если почистить текст от повторов, и лексических, и смысловых. Топчется на месте и сюжет, и смысл: в кульминационных, если их можно так назвать, моментах, когда встаёт ребром вопрос о соотношении роботов и людей, звучат всё те же стереотипные и абстрактные аргументы о том, что у людей есть душа, а у роботов нет. Что же такое душа, как отличить живое от неживого, кому и зачем потребовалось создавать синтетиков – на всё это даются такие попросту нелепые ответы, что было бы смешно, если б не было так грустно. Ведь у обсуждаемой темы есть литературные и кинотрадиции, есть трогательные и глубокие образы. Но куда там, в «Живых» разобраться бы с внутренней архитектурой. Хотя её почти что нет, и в этом, я думаю, отчасти виновата сохраняемая форма повествования от лица двух девчонок, которые вообще слабо понимают, что вокруг творится. Поначалу она работала как раз потому, что Таис и Эмма были яркими представительницами каждая своей среды. Но их возможности, кажется, на исходе, и автор пытается вводить новых персонажей, но беда в том, что они не выстраивают систему взаимоотношений. Линия Эммы и Ника никак не сдвинется со стартовой точки, линия Таис и Фёдора не подвергается никаким серьёзным испытаниям. За Человека-паука спасибо, я и сама его люблю, но это смотрится как попытка вытянуть положение за счёт готового успешного героя. Наши друзья инопланетяне, по правде говоря, тоже кое-кого здорово напоминают, благо хоть не синие и без хвостов…
Я понимаю, конечно, что это детская книга. Но сколько фактической информации на самом деле запоминается именно из них! А автор затвердила как попугай два слова: "программа" и "голограмма", да ещё и путает дронов с андроидами.
Грустно и жалко мне смотреть, как Варвара Еналь распоряжается отличным потенциалом. Кто его знает, может быть, у неё ещё получится? Ведь начала хорошо, а в третьей части неузнаваем даже стиль, бывший явным преимуществом этой серии по сравнению с той же Щербой. Но если сказать действительно больше нечего, я, пожалуй, оставила бы на полке только первую книгу – в сущности, следующие мало что к ней добавляют.