4

Райский открыл глаза и улыбнулся.

Какая чудесная суббота! Давно он не чувствовал в себе такой силы, такой свежести, как сегодня. 10-е число — последний день, когда можно сдавать отчёт в «Долгую прогулку», и последний день, когда можно написать рецензию. И он напишет, как он напишет. Казалось, всё вокруг него стремилось к этой идее, он видел знаки повсюду. Несмотря на декабрь, в окно ярко светило солнце. Редкий шум за окном заставлял прислушиваться к нему с детским любопытством, и даже ругань соседей сегодня звучала как музыка. Почти дочитанная книга лежала на стуле рядом с кроватью, осталось всего 100 страниц. А потом! Что будет потом!

Потом он напишет такую рецензию! Трогательную, нежную, — такую, что даже самые суровые из судей украдкой смахнут слезу, настолько защемит у них в груди от силы его слова. Но одновременно и смешную, забавную, полную остроумных ремарок — даже Иван Иванович Аянов бы усмехнулся, покачал головой, даже его стену равнодушия пробили бы эти слова.

Такие приятные мысли были с утра у Райского в голове. Осталось только дочитать роман, всего ничего.

Да, конечно, он дочитает, не сейчас, но после завтрака, а пока можно подумать о Софье. Софья... Она обязательно поймёт. Она не совсем понимает сейчас, но после такой рецензии у неё просто не останется выбора. Сколько он ей говорил, что незачем ей читать всех этих современных французишек, это пустое... Кому сейчас нужен французский! Это пустая мода, ничего больше. Могучая русская классика — совсем другое дело. Как откроются у неё глаза, какой блеск засияет в них, какая глубина появится во взоре. И это будет он — он откроет для неё целый новый мир, стоит только написать рецензию...

Да что там Софья. Даже бабушка поймёт, как она ошибалась, когда услышит его признания. Она то и дело ругается: «Не тем ты занимаешься, Борюшка, шёл бы служить, и бороду сбрей, пустое это, не люблю...». Полюбит! Чёрт с ней, с бородой, не в бороде дело! В свободе, в свободе творить, жить, любить...

Райский бросился к окну. Ему хотелось полюбить всех прохожих, обнять каждого из них, с каждым из них поделиться своей любовью, каждого выслушать и обогреть. Он жадно наблюдал за зимним городом, прижав нос к окну, как ребёнок, и всё ему было мало. Куда идут все эти люди, какие мысли занимают их головы? Кого любят они, кого ненавидят?

Помрачнел вдруг Райский. Нет, всё не так. И солнце светит не так уж ярко, и ругань соседей — совсем не музыка, и прохожим всем нет никакого до него дела. Глупости это всё. Надо работать. Что сказала бы Вера? Вера бы улыбнулась ему — так, как умеет только она, такой улыбкой, которую он всегда только и ждал. Сердце защемило при этой мысли.

Где она сейчас? Думает ли о нём? Может ли разбудить он в ней то, что он точно знает, кроется внутри неё? Она сказала, что с нетерпением ждёт его рецензию. Тогда всё в нём заколотилось от этих слов. Может ли это быть то, о чём он думает? Может ли это быть...любовь?

Вдруг?

...

Десять часов вечера. Белый лист монитора, заголовок «Рецензия на роман "Обрыв"», мигающий курсор. Пустое кресло. Тишина.