4.5 Татарское иго "не только подавляло, но оскорбляло и иссушало самую душу народа, ставшую его жертвой" (с) Карл Маркс

К последнему морю (роман)
Чем ближе к окончанию романа продвигаешься, тем меньше остаётся в нём признаков лирического романа, и всё сильнее и отчётливее проступают черты историзма — ну вот, к примеру, гипотетических лирических героев становится гораздо меньше, а после падения Киева и перемещения военно-походных событий на территорию западной Европы упоминания о них практически пропадают, их личные судьбы как-то постепенно нивелируются, и только внезапно и вскользь узнаёшь о чём-то трагическом и значимом; текст романа всё больше напоминает строки исторического переложения изученных автором летописных записей о нашествии ордынцев на восточную и западную Европу — текст книги от этих перемен не становится менее интересным, но просто меняет свою модальность: меняется масштаб исторических событий, перед читателем уже мелькают не просто европейские города, но целые государства и народы, осады и битвы...

Пока уже в самом конце книги мы не узнаём о последних решительных переменах в судьбах Мусука и Юлдуз, Арапши и Субудай-багатура, Бату-хана и бытописателя всего похода старика Хаджи Рахима — всех тех, с кого и начиналось всё трёхкнижное повествование — круг замкнулся...

Возможно, что для многих этот роман трилогии покажется немного скучным и малоэмоциональным, однако для тех, кто интересуется историей народов, и здесь найдутся свои откровения и открытия, гипотезы и версии...

Юность полководца (повесть)
Двойственной ощущение от книги. Отличная историческая составляющая, мастерски прописанные реалии жизни в древневековой Руси (хоть самих бытовых деталей в этой повести немного, однако сама атмосфера того времени автору явно удалась), великолепный образ молодого князя Александра... И вместе с тем есть и ощущение, что это недописанный роман, потому что много начатых, обозначенных лирических отношений и событий, никак впоследствии не раскрытых, много введено персонажей, которые как бы должны быть более полными и насыщенными, а стали только пунктиками, да и образ князя остался чуть картонным, не в смысле нарочитости, а просто чётко очерчены только некоторые особенности личности Александра Ярославовича, какое-то смутное ощущение незаконченности его портрета...

Однако все вот эти невнятные сугубо внутреннего плана соображения не помешали получить полное наслаждение от чтения качественной исторической литературы. И остаётся только понадеяться, что и дальше выберется времечко для чтения других книг Василия Яна.