3.5

В Польше мне приходится бывать нередко, но современная польская литература во многом остаётся для меня terra incognita, которую, в принципе, хотелось бы cognoscere. Почти всё, что я по случайности читала (Е. Сосновский, К. Грохоля, Я. Вишневский, В. Кучок, В. Шимборска), мне, в общем, нравилось и оставляло знакомое послевкусие общего интеллектуального хронотопа (особенно «Апокриф Аглаи»), так что за книгу З. Милошевского я взялась с любопытством и гордостью за себя, что смогла отвлечься от американских детективов, французского нуара и британских драм во имя братской славянской литературы. Тем более, что открыть для себя нового автора всегда полезно.

«Доля правды» представляет собой историю, круто замешанную на трех основных мотивах. Во-первых, это очень неплохой, я бы даже сказала, колоритный детектив, хотя и не без аллюзий на всё ещё шагающий по планете «дэнбраунизм» в виде символической церковной картины, эпизоды которой воспроизводит преступник, загадочного кода, расшифровываемого ксендзами и раввинами, таинственного подземелья, в котором бродят прокуроры, и пр. Во-вторых, это, видимо, весьма актуальная для поляков еврейская тема с пространными диалогами и историко-религиозными комментариями, которая занимает, на мой взгляд, избыточно много места в этой книге. Но если согласиться, что сюжет ориентирован не столько на русского, сколько на польского читателя, то, наверное, это нормально, а наличие русского друга и партнёра главного героя вообще позволяет выразить респект автору. И в-третьих, это тема провинции и местечкового сознания, представленного глазами варшавянина и чем-то напоминающего сонные английские пригороды Агаты Кристи, в которых свершаются страшные злодеяния, распутать которые мешает «заговор всеобщего молчания».

Объединяет все эти линии фигура переживающего одиночество и кризис среднего возраста прокурора Теодора Шацкого, вполне симпатичного, если отвлечься от его мужских рефлексий и мизантропически окрашенных сексуальных приключений. Поскольку в последнее время мне редко приходится встречать на страницах хороших детективов бойких маскулинных персонажей, то усталый интеллектуал-невротик, сочетающий в себе современные гендерные стереотипы, авторские проекции и черты известных литературных следователей, вполне в тренде.

Немного непривычно для моего взгляда выглядела весёлая пестрота польских уменьшительных имён и фамилий многочисленных персонажей книги, а также обилие исторических и библейских отсылок, но в целом это было читабельно до самой последней страницы, а в чём-то даже и познавательно.