5

Итак, после Смутного времени страна относительно быстро восстанавливала раны, и тут же продолжился бесконечный процесс заимствований из западных культурных кругов - с тех пор никогда больше Россия не обращала свой взор на Восток. Пушки Густафа Адольфа и вообще западная металлургия как символ очередной военной революции, причем этот процесс был взаимным - шведы заимствовали у России идею переписи населения, конечно же для учета налогов и новобранцев. Процесс перевооружения был дорог, отсюда укрепившееся к середине XVII столетия крепостное право для удобства налогообложения, но на большее и царь и элита пойти не смели - "Бунташный век" как и акматический перегрев был в самом разгаре, и на любые поползновения прижать народ отвечал ногами в Сибирь, на засечную черту и на Дон или восставал как Степан Разин. Но постоянно отодвигающаяся южная граница позволяла избежать аграрного перенаселения и расширяла вмещающую экологическую нишу русского суперэтноса. Но очередные революции в военном деле, вроде линейной тактики, штыка и ударно-кремниего замка, а также вовлечение Московского царства в постоянные торговые отношения подвигли уже Петра Первого на очередные реформы. Петру Алексеевичу первым после Ивана Грозного удалось построить этатисткое государство, несмотря на сопротивление элиты вроде дела царевича Алексея. Однако строительство Петербурга и бесконечные поборы вплотную подвигли Россию к первому демографическому кризису 1732-26 годов спустя полтора века после Смуты. Наследники Петра, которых хаотично меняли заговорщики из элиты, парадоксальным образом символизируют противоречивость XVIII века - усиление крепостного права и восприимчивость французской аристократической роскоши привело к небывалому доселе ужесточению положения крестьян, но в то же время стремление помещиков сплавить всех бунтарей и недовольных в рекруты позволило пассионарной русской армии во главе с талантливыми полководцами побеждать буквально во всех войнах на западных, северных, южных и восточных границах Империи опять-таки отодвигая пригодные для освоения места все дальше и дальше от ядра русской цивилизации, которое с этого момента всегда зависело от ввоза продовольствия извне.

Попытки Петра III и Павла I построить более "государство-ориентированное государство" по прусским образцам были пресечены элитой, но Александру I пришлось как минимум перестраивать армию для схватки с Наполеоном, и как минимум делать попытки воспринимать другие новации порожденные французской революцией: принципы равенства сословий и конституционализм. Николай I подавив декабристов и польское восстание смог опереться на традиционалистов, но очередной раунд технической революции показал отсталость на примере Крымской войны. Вторая половина XIX века была по сути догоняющей для России на сужавшимся поле для маневра - нужно было не отставать в военном деле от Запада, и все это на фоне постоянно растущего населения и сужающейся экологической базы в виде пахотных земель. И все еще длившееся неравенство сословий приводило к диким диспропорциям: так в 1897 году крестьянин в среднем платил 1 рубль 35 копеек налогов и выкупных платежей с десятины, в то время как дворяне платили 20 копеек. Вечный "русский крест" в зоне рискованного земледелия, примерно в 20 пудов зерна на душу, который позволяет дожить до следующего урожая десятилетиями висел над миллионами крестьянских семей. Не удивительно, что при нарастании кризиса это все полыхнуло. В истории многих европейских государств случались аналогичные кризисы перенаселения, голода, революций и войн. Но только у России были сбоку бескрайние незаселенные пространства, сначала в Центрально-Черноземном районе, затем в Степи и на Украине, затем в Поволжье и на Кубани, затем в Сибири и Средней Азии, в результате чего решающий взрыв постоянно "откладывался", и выход из кризиса в итоге, когда он состоялся, оказался настолько оглушительным, что последствия до сих пор сказываются, и оказали решающее влияние на всех тех, кто читает эти строки и родился в XX веке. Причем, эта ситуация была абсолютно понятной правительству, но с аграрным переселением на уровне тогдашней аграрной политики справится было невозможно - реформы Столыпина не помогли и не могли помочь, простое увеличение населения в разы превосходило количество переселенных на новые земли, а промышленность не могла вместить всех потерявших землю крестьян. Помочь могла бы разве что смена экстенсивного на интенсивное земледелие, с минеральными удобрениями, семенным фондом и так далее, но с этим Россия опять отстала минимум на полвека от Европы. Зато отмена крепостного права и перепроизводство элиты привело к нарастанию революционных настроений у разорившихся дворян, что отразилось на борьбе идей во второй половине XIX-начале XX века. Последовательно падавший авторитет династии после проигранной русско-японской войны и революции 1905-1907 годов, когда на самом деле крестьяне просто воевали с местными помещиками, а у рабочих были свои требования к промышленникам, подточили даже опору на традиции к началу Первой Мировой, а экономический распад, нерешенность вопроса о земле и гиперинфляция окончательно добили Российскую Империю к 1917 году. Февральская Революция была неизбежной, и самое главное - она была стихийной.

Причем книга написана очень простым и интересным языком, несмотря на достаточно много статистической информации, таблиц, графиков, ссылок - каждая глава снабжена несколькими сотнями ссылок на самые различные источники, и вообще поражаешься, как человек мог в принципе такой огромный объем информации переработать. Лучшая книга по русской истории за последние лет пятнадцать, как минимум. Скажем так, Must have для понимания базовых процессов русской истории в XVII-началу XX веков.