5 My Heart's in the Highlands

Короткий и очень динамичный роман Стивенсона. Это почти как Нильс с дикими гусями, тоже учебник географии, но не Швеции, а Шотландии, и дикие не гуси, а горцы. Мальчик тоже несколько старше, в остальном разница невелика – ненамеренное покидание родного дома, злобный карлик (в виде дяди), чудесные приключение с постепенным движением к северу. Все эти параллели прозрачно намекают нам, что сюжетов на свете очень мало, а в детской литературе важнее исполнение, чем сюжет как таковой.

Стивенсон – настоящий мастер страдания и психологически напряженных диалогов. Эта часть его книг неожиданна, выходит за рамки шаблона подросткового чтива и тем самым, вероятно, так привлекает. В «Похищенном» герои таскаются по вересковым пустошам, скрываясь от красных мундиров (стоит ли говорить об интернациональной боязни красной одежды, припомнив красную свитку Гоголя?), их мучит жажда, зной и взаимные претензии. Гэльский язык, клановые распри, побирушки, слепые разбойники и горское радушие прилагаются.

Если сделать шаг в сторону, то именно в этом, в страдании, явное отличие книг Стивенсона от Скотта, который его так вдохновлял (автор говорит об этом прямо). Персонажи Скотта куда более классические, что наш Митрофанушка со товарищи, почти функции, насилие, если оно есть, куда более театральное, тогда как у Стивенсона сюжет все еще театрален, а люди уже почти реальны, с разной, двойственной природой. Поэтому хочется верить в его глупых, но коварных злодеев, в его бесшабашных горцев, везучих мальчиков и юношей.

Любопытно и то, что в конце XIX века Стивенсон вполне очевидно порицает те меры, которые принимало английское правительство против горцев – запреты килтов, сгон арендаторов с земли за лояльность прежним землевладельцам, само устранение прежней знати, которая поддерживала альтернативных претендентов на престол. Вероятно, в 1880-х это было настолько далекой историей, что можно уже было говорить об этом, не разжигая политических страстей. И, кажется, даже о прямых и подрывных связях горцев с Францией, поддерживавшей брожение в тылу своего главного соперника на мировой арене (перед самой Семилетней войной, отметим мы).

Приятно, чертовски приятно иногда отправиться в очередной мир, порожденный воображением XIX века. «Катриону» я уже припас на ближайшее будущее.