5

Великий гений совсем отвык в Карлсруэ от отечества.

Написать актуальную по сей день книгу надо уметь. Фёдор Михайлович блестяще с этим справился. От описаний бросает в дрожь и колотит похлеще морозов. От обилия жестокости, крови и смертей становится дурно, но оторваться от Её Величества Истории России невозможно. Революция. Бессмысленная и беспощадная.

Либерализм. Безумный, страшный, без границ и царя в голове.

Качусь два дня назад в автобусе с работы и читаю «Бесов». Со мной рядом садится мужчина и тоже открывает «текст». Смотрю, и у него на страницах Степан Трофимович Верховенский, родненький. Ехали мы рядышком, и оба читали Достоевского. И ещё. Почему-то у меня на работе уверены, что я обожаю творчество Фёдора Михайловича, если читаю его книги. Но я читаю, потому что мне хочется лучше понимать действительность. Выглянешь в окошко, о, бесовство бесовское, знакомая картина.

Пётр Степанович Верховенский и Николай Всеволодович Ставрогин, конечно, наворотили дел. Первые двести страниц мы в уездном городке N ожидали прибытия светочей и любимых сыновей. Бегали друг к дружке, собирали сплетни, сватали и сватались, заикивались о свободных идеях, терзали сердечки и ожидали грядущего, долгожданного, великого. Великое свершилось за несколько дней осенью 1869. В результате подожжено, застрелено, застужено и самоубито 13 человек. И сколькие обречены на каторгу.

Идея Петра Степановича проста. Всё разрушить, ничего не построить, ответственности избежать, править Россией, прикрываясь желаниями народа. И конечно, всё через радикализм и убийства, чтобы связать «пятёрку» кровью и впоследствии управлять ими, пугая доносами и каторгой. Бесовство Петруши заключается в непонимании России и её внутренних механизмов. Не по силам для его ума, вот он и бесится. Единственное, на что Пётр способен это дисгармоничное разрушение до основания вместо органичных реформ и преобразований. Но действия без ума и любви к стране (или к чему ещё) к хорошему никогда не приводят, что нам и покажет впоследствии История.

Не менее интересен Николай Всеволодович. «Князь» земли русской? Если в Петре отчаянно сквозило желание действовать: разгромить, подговорить, ликвидировать, то Николай из «тихих», чей ад ворочается внутри. Именно в его объятиях покоится вся моральная гниль романа; именно его женщины, практически все, умирают. Тонкая связь и чувствование плесени этого подлеца и предателя. Пётр это руки Николая, разумеется, по локоть в крови. Николаю же уготована роль самоизбранного Царевича; без Бога, без чести, без души. От этого и концы у двух бесенят разные: кому от душевных терзаний дорога на тот свет, а кому весёлая и дальняя по красным рекам и ручьям.

Со страниц романа струится слезами боль России. Она бриллиант, «горняя красота», «красота Христова». В ней отражаются отрывки из Евангелия, насильственная смерть Шатова и светлый уход Степана Трофимовича. Россия подлежит огранке, чтобы сиять, но в итоге заточенными гранями убивает и режет без ножа. Масштабная трагедия, масштабный роман.