4.5 Ей дан разум, но нет инструкций для пользования

Сразу начну с плохого, но обещаю закончить на хорошей ноте. Обычно мне не нравится в начале отзыва на вторую книгу сразу же сравнивать её с первой, это как будто делает её неказистой, незначительной, «не умеющей стоять самой», даже если она объективно лучше. Главная проблема книги «Бесполезен как роза» именно в том, что она объективно лучше, однако не может существовать самостоятельно, без первой книги — «Завтра я всегда бывала львом». В «Розе» Арнхильд Лаувенг поднимает те же проблемы, что и во «Льве», зачастую обращаясь к собственной истории, которую читатель уже должен знать, — т.е., не прочитав первую книгу, читатель не сможет нормально разобраться, что же ему хотят сказать во второй. При этом мысли и рассуждения из «Розы» — это не пересказ того же самого из «Льва» другими словами, это углубленные эссе с новыми примерами, и во второй книге намного сильнее заметен профессиональный взгляд автора. Если в первой книге было засилье метафор и самоанализа, которое мне нравилось, но всё-таки вызывало вопросы (ведь это затрудняет восприятие, особенно в мемуарах), то во второй книге Лаувенг уменьшает объём метафорического текста и вместо этого приводит примеры из истории психологии, из личного опыта, из профессиональной деятельности и анализирует их как специалист, а не как бывший пациент.

По сути это две разные книги в разных жанрах (сборник мемуаров и сборник эссе), написанные по-разному, но на одни и те же темы, поэтому в целом сравнивать их было бы не совсем корректно… Однако их легко можно сравнить по такому критерию, как ясность изложения мыслей, — и тогда вторая книга окажется объективно лучше. Хотя бы потому, что в ней размышления подкреплялись опытом и фактами, а мысли излагались без каких-либо художественных ухищрений. Особенно меня радовали факты и примеры из истории психологии, когда это были описания психологических экспериментов — могу читать об этом с неиссякаемым интересом и вечно (правда, обычно это приводит к тому, что большинство упомянутых экспериментов мне хорошо знакомы, однако Лаувенг порадовала и парочкой новых, совершенно незнакомых, которые ещё следует осмыслить).

Для второй книги я всё-таки хочу сделать то, что по-хорошему стоило сделать и для первой, — хочу написать краткий перечень охваченных тем. Для «Льва» было сложно сузить тематику глав до каких-то конкретных фраз, ведь там автор хотя и перетекала из одной темы в другую, но то и дело обращалась к уже высказанным мыслям, подкрепляя их с новой стороны.

В первом разделе под названием «Мечтать» есть четыре главы:
— про то, что кроме своей болезни людям в жизни нужно что-то ещё, даже если оно, на первый взгляд, будет бесполезным для лечения — спектакли, бисероплетение, выход за рамки правил, это одновременно предупреждение о том, что правила придуманы не просто так, и сожалеющий вздох о том, что многие правила излишне жестоки и нецелесообразны, а значит словно созданы чтобы их нарушали — проблема лишь в том, что в голове у психически больных систематическое нарушение правил будет создавать ещё большую сумятицу, чем способно исцелить человечное отношение в обход правил (проще говоря, пациентам нужны и правила, и свобода, но всё должно быть в разумных пределах, однако сейчас существуют только сплошные правила и несвобода);
— про веру, которая остро необходима всем и каждому, ведь даже если чудес не бывает, именно вера позволит нам не сдаваться и искать выход;
— про неадекватность системы психического здравоохранения, которая торопится выписать пациентов при малейших признаках улучшения и не учитывает, что некоторым из них станет только хуже, если они останутся в одиночестве и будут «лечиться на дому»;
— про уважение к пациентам, которое заключается не в том, чтобы сюсюкаться с ними, буквально топя в доброжелательности, но и конечно не в том, чтобы применять к ним насилие ради послушания и прогресса в лечении, — а в том, чтобы видеть перед собой реального человека — отдельную личность, а не носителя диагноза, — говорить ему правду, воспринимать его искренне и всерьёз. Это моё самое любимое эссе, из которого я многому научилась.

Второй раздел называется «Сотрудничать», и, как понятно из названия, эти четыре эссе затрагивают тему того, как пациент выходит на контакт с медработниками. Если говорить про конкретные аспекты, то это тексты:
— про то, как важно не принуждать пациента к сотрудничеству, что важно поддерживать его, разговаривать с ним и проявлять к нему участие, даже если он, на первый взгляд, не идёт на контакт, — ведь доверие надо заслужить, в конце концов, — но даже если жизнь пациента зависит от того, применят ли к нему силу (например, когда он отказывается есть или становится опасен), даже в таких условиях важно сохранять человечность и проявлять тепло, которое со временем поможет растопить лёд;
— про то, что можно соблюдать правила, оставаясь при этом человеком, а можно проявлять жестокость и бездушность, не выходя за рамки правил (это эссе третье по интересности, потому что меня поразила история о телевизоре и доверии и заставило задуматься сравнение хороших правил с разношенной обувью);
— про то, как важно давать пациентам ощутить контроль над собственной жизнью (это эссе на втором месте, потому что здесь был эксперимент, про который я никогда не слышала);
— про то, что если нужно сделать выбор между двух зол, то было бы замечательно в такой ситуации придумать третий выход (эта идея, думаю, всем хорошо знакома, но Лаувенг даёт на неё интересный взгляд).

В третьем разделе автор, наконец, предлагает «Идти своими ногами», и в трёх главах рассказывает:
— про то, как важно для нормальной самостоятельной жизни держать баланс между безопасным застоем и стимулирующим к развитию напряжением (проще говоря, о том, как хорошо и безопасно пациентам, когда они живут в больницах и о них есть кому заботиться, и как для них важно научиться жить самим в огромном мире, который хоть и опасен, и полон вызовов, но единственный помогает развиваться);
— про то, что диагноз не является оправданием для всего и причиной всему на свете, у больных психическими расстройствами бывают и пищевые отравления, и обычные человеческие ошибки, вину за которые не стоит сваливать на болезнь;
— про то, как важно смотреть не только на форму, но и на содержание, и как важно никогда не сдаваться.

По большему счёту этот пересказ — это моя себе шпаргалка на случай, когда я решу вернуться к тому или иному эссе, чтобы перечитать и обдумать. Не ругайте меня сильно за столь банальный подход (: Эта книга оказалась богатой на мысли, и особенно сильным после неё было ощущение, что если я всё обдумаю и пойму, то смогу сохранять этичность и человечность не только с психическими пациентами, но и вообще в любой жизненной ситуации с любыми людьми. А я бы этого хотела, для меня это первейший способ быть осознанной и ассертивной личностью.
А знаете, что мне понравилось в книге больше всего? Стихи в начале каждой главы. Уж не знаю, какими они были в оригинале, рифмованными или нет, красивыми или нет, но в переводе получились очень глубокие белые стихи. Не знаю, выучу ли я их когда-нибудь на память, но как минимум выпишу себе в блокнот и буду перечитывать время от времени. Потому что простые истины быстрее всего забываются, и о них надо напоминать себе время от времени. Потому что…

Она мала.
А мир велик.
Всему надо учиться.
Впереди столько дела.

Ей дано тело,
Но нет инструкций для пользования.
До всего надо дойти самой.
Она встала, пошла, упала.
Упала — вставай! — говорят взрослые.
Она встает. Постояла и снова упала.
Упала — вставай! — говорят взрослые.
Она встает, шатается и смеется. Упала и встала!

Ей дано пять чувств,
Но нет инструкций для пользования.
До всего надо дойти самой.
Пошлепала кошку ладошкой.
Кошка мягкая!
Надо ласково! — говорят взрослые.
Она радуется: надо ласково!
Потянула кошку за хвост.
И вдруг — острые когти. Больно!
Она плачет: вот кровь!
Нет! — говорят взрослые. — Надо ласково!
Ласково! — повторяет она, гладит легонько.
И кошка снова становится шелковой.

Ей даны слова.
Но нет инструкций для пользования,
До всего надо дойти самой.

Она надевает бусы: Глядите, как я нарядна!
И говорит: «Касиво!»
Взрослые хвалят: «Какая красота!»
Но говорить надо «красиво», а не «касиво».
А ну-ка, скажи! Скажи: «Красиво»!
«Касиво», — повторяет она.
Еще раз попробуй, говорят взрослые.

А она устала.
Над нею стоят милый, добрые,
Самые любимые и ждут.
Она хочет, так хочет сказать, как надо.
А слова не слушаются.
Она хочет справиться.
Раз упала — надо вставать!
Чтобы ей улыбнулись,
Чтобы вновь пережить эту радость — я справилась!

Слова не слушаются, губы не слушаются, но она старается.
Ей хочется кричать от злости, но она не кричит.
Ей даны мысли,
Но нет инструкции для пользования.
До всего надо дойти самой.

Она посмотрела вверх, улыбнулась.
«Бусики!» — произносит она.
Вот и встала!
(с) Арнхильд Лаувенг