4

Почти сразу, начав читать эту книгу, я захотела увидеть фотографию Адольфины Фрейд, чтобы, глядя на неё, ответить себе на вопрос, могла бы в реальности такая женщина, как она, пережить и написать такую историю. Долго рылась в Интернете и в собственных фотографиях из лондонского и венского домов Фрейда, а потом бесконечно всматривалась во все найденные изображения, пытаясь разглядеть в запечатленных образах её натуру и трагическую судьбу. Ужасно, когда от тебя остается только лицо на фотографии… Конечно, из каких-то временных точек жизнь может пойти так, а может и иначе, и Г. Смилевски смело написал про это «иначе». Но мокьюментари – трудный жанр даже для доктора культурологии, балансирующий на грани фактуальной достоверности биографов и права писателя на вымысел. Давно прочитав все известные документальные и беллетризированные биографии З. Фрейда, фрагменты его дневников и личной переписки, я, конечно, была далека от мысли считать его благостным мудрым старцем в кругу своих ученых адептов или многозначительным щеголем с трубкой, каким он предстает на своей самой известной фотографии (он сам стал почти символом своего психоанализа!). Психологи любят повторять, что авторская теория всегда отражает внутренний мир, комплексы и мытарства идентичности её автора, так что равнодушно-холодный, слабый, рациональный, болезненно мнительный, сфокусированный только на себе и, в общем, нарцисстичный образ великого гуру психоанализа не стал для меня откровением. Но те же ощущения, выраженные в сторонней литературной форме, заметно усилили это моё впечатление. Кстати, в этом плане весьма примечательна обложка книги: Адольфина в буквальном смысле слова «сливает» З. Фрейда, хотя, вероятно, это тот самый случай, когда кран должен остаться просто краном, и только. Или нет? Любая книга достойна прочтения либо если она способна приводить в движение читательские смыслы, либо если она может увлечь читателя своей внутренней интонацией, реконструирующей дух эпохи или поколения. Пожалуй, ничего нового о З. Фрейде я не узнала, но меня, почти как в прозе Чехова или Достоевского, заворожили характеры - мать З. Фрейда, «маленькие густавы», другие сестры… - в книге вообще много сестер (сестра Ф. Кафки, сестра Г. Климта, все сестры З. Фрейда). Их почти достойные кушетки психоаналитика истории (брак матери и отца З. Фрейда, конфликт самой Адольфины с матерью, её полуинцестуальные отношения с братом и позже замещенные отношения с Рильке (?), пребывание подруг «вдали от мира» в пространстве клиники, смиренная жертвенность перед лицом лагеря и смерти, суфражистские подвиги) привели меня в долгое модальное волнение. Мотивы тотальной экзистенциальной неудовлетворенности, неизбежности забвения и утраты иллюзий в разных формах представали передо мной в героях этой книги, и, почти бессознательно, поддавшись внезапному порыву, я… сняла со связки ключей брелок с надписью «Prof. Dr. Freud, 3-4. Wien, IX, Berggasse, 19».