4 Следопытное расследование доцифровой эпохи

Шестидесятые годы девятнадцатого века, зимний вечер на окраине Парижа. Трущобы, пустыри, освещение лунным светом. Патрулирование превращается в опаснейший квест. И вот, в густой вечерней тишине слышится выстрел и крики. Полицейские патруля бегут в забегаловку и застают страшную картину тройного убийства. Преступник на месте, с револьвером, но твердит, что невиновен и убил в порядке обороны. Все кажется понятным и прозрачным. Все, да не всем. На сцену выходит молодой и амбициозный Лекок, удивительнейшим образом подмечающий и интерпретирующий всевозможные детали, ускользнувшие у других полицейских. И получает карт-бланш, шанс применить свой дедуктивный метод и следопытные навыки в этом деле.
Повествование Габорио о первых шагах Лекока на ниве официального сыщика кажется сегодня затянутым и нетипичным: детектив всегда на шаг позади, он лишь выясняет прошлое, он не может предугадывать будущее и разоблачить тем самым блестящую и сложную интригу. Он ее выцепит по мельчайшим деталькам, по следам на снегу, по внешнему виду своих визави, по интерпретации фраз, вытащит на свет божий, но вот только уже то, что было, совершено, состоялось. Предусмотреть, спрогнозировать развитие он еще не может. А ко всему прочему противником его в этой изящной игре в дедукцию будет сильный и в своих кругах влиятельный соперник. Кроме того, автор, в запале романтизма, постоянно вгоняет героя в отчаяние, в разочарование своими неверными выводами, а на пути к истине таковых будет множество. Да, и сразу по поводу романтизма, от текста стоит ожидать мелодраматичных характеристик вроде "несчастнейшее создание", "заламывая руки", "грозно сверкнув глазами", "благороднейшее существо" и тому подобные сентиментальные вставки. Время, как говорится, диктовало и потребитель ждал. Да и реалий надо было добавить, а потому у Лекока появляются завистники и недоброжелатели, отрицающие таланты этого "выскочки", насмешники, не допускавшие победоносного шествия такого тщательного расследования. Которое, впрочем буксует и без них, ибо слишком сложна многоходовочка, а рук и времени на все ответвления этой гидры у молодого энтузиаста не хватает. Потому автор делает еще один поворот и к концовке вновь возникает папаша Тибуле, встречавшийся в Деле вдовы Леруж, тот самый идеолог, демонстратор и популяризатор дедуктивного метода, которого Габорио представляет как учителя Лекока. В их поучительной и замечательно иллюстративной беседе читатель сможет проникнуть во всю суть произошедшего и узреть все причинно-следственные связи, равно как и ошибки в расследовании.
Жаль, что Габорио прожил немного и написал о Лекоке также не много, а чуть позже героя постигло практически забвение. По этому поводу хорошо написано в предисловии к изданию и я с резуюме полностью согласна

Судьба Лекока после смерти Габорио сложилась не лучшим образом: у него сразу же появилось множество более удачливых последователей и конкурентов (достаточно вспомнить «Лунный камень» Уилки Коллинза и «Алмаз раджи» Роберта Люиса Стивенсона, Шерлока Холмса и Арсена Люпена).
Пожалуй, у Лекока до сих пор остается лишь одно преимущество. Зато какое! В Европе он был первым настоящим сыщиком в первом настоящем детективном романе! И если бы в литературе существовала своя палата мер и весов, Лекоку было бы там отведено видное место.