5

Очищаюсь от мутно-грязного потока "Номера один", которым облил меня Бен Элтон.
Роман Владимира Орлова для современного клипового мышления слишком медленный, несмотря на то, что стремительную московскую походку Данилова в Ашхабаде называли сумасшедшей, точнее, его называли сумасшедшим за стремительность. Весь роман Данилов носится в суете в основном не по своим заботам. Данилов - полудемон, рождённый от даниловской крестьянки 18 века. В девяти слоях, как сами демоны называют своё обиталище, Данилова в молодости считали проказником, шалуном и забавником, которому многое можно спустить. Во многих житейских вопросах Данилов сверхмягок и уступчив, но в главных для себя принципах твёрд. Решил не пользоваться способностью познания и без нужды не ковыряться в людских душах - и сознательно не пользовался, а нечаянно как уж получалось. Решил утаить от старших демонов свои способности - и провёл все их расчёты и проверки, притворившись посредственным учеником демонских наук. Решил не пользоваться своими сверхспособностями в музыке - оказавшись на Земле в теле ребёнка, развил талант человеческими методами.
Данилов много думает, причём у него два потока мыслей: словесный и музыкальный. Ближе к финалу внутренняя музыка Данилова всё чаще звучит и для читателя. Остальные демоны тоже чересчур многомысленные. Они мечутся в порочном круге между скукой и любопытству к рациональному познанию. Познают новую цивилизацию, смешают ей прежний уклад, подобьют на новое, зачастую эволюционное развитие и снова скучают, а от скуки развлекаются, не всегда безобидно. Заметила, что демоны, кроме Данилова, не умеют творить. Умеют перенять, скопировать, разобрать по винтикам, сопоставить несопоставимое хаотично или с умыслом, испортить уже созданное кем-то. Отец Данилова ради развлечения в одиночестве проигрывает и перетасовывает исторические события и личностей. Бесенята помельче подделывают рецепты и прочие бытовые мелочи искажают. И внутренняя музыка Данилова им непонятна, кажется им враждебной. Облагородившийся демон может превратиться к херувима, и Данилову на это намекают открыто, да он притворяется недалёким и неразумным, посредственностью в прошлом и настоящем. Сильнее людей демоны загоняются о своём происхождении и смысле своего существования. Люди и без посторонних могут творить несусветное, от чего целые научные институты пятого слоя головы веками ломают.
В романе много классической музыки и философствований, размышлений о творчестве и славе. Приключений маловато будет, роман притушенный по сравнению с МиМ, но Москва и отдельные московские дома тоже влиятельная часть смыслов, как и у Булгакова. Предполагаю, что для полного погружения желательно бы знать упомянутые места и помнить облик называемых домов. В начале романа Данилов знакомит нас с несколькими останкинскими домовыми. Думаю, они должны бы отражать сущность своих домов, и их линию автор разовьёт в продолжении трилогии. Мистическое в романе органично и накрепко сплетено с бытовым. Демон Новый Маргарит после осмотра Даниловым научных лабораторий утверждает:

Чем цивилизация становится образованнее и взрослее – или это ей так кажется, – тем острее становится у нее интерес к собственному босоногому детству. На детские сказки и вовсе мода вспухает. И ностальгия объявится и по русалкам, и по ведьмам.

Роман был опубликован в 1980-м году, а потом расцвело фэнтези. В послесловии к "Городу и городу" читала размышления Мьевиля о связи тяги к урбанистике и фантастическим элементам, осознании и отражении одного через другое. И тут схоже. Мысли о пришельцах демонам очень не нравятся и Данилова сразу обрывают, а он ради задора развивает инопланетную тему с детьми знакомых.
Сатира в романе мягкая, не обижающая и не унижающая высмеиваемых. После Элтона очень приятно было слушать ситуационно-фразовый юмор, если его можно так назвать. Особо налегает Орлов на тенденции, по-моему, во многом убившие страну: говорильню, вещизм, стремление к халяве и халтуре. Халтурят и оркестранты, среди тридцати пяти скрипок никто не услышит молчащую "нежнейшую", как её называл Данилов тридцать шестую молчащую скрипку Земского, и молчащий альт соседа Данилова тоже не заметят. Тенденции эти высмеивали с 20-х годов, но не помогло. Подгребали под себя те, у кого были полномочия и связи для подгребания, создавали видимость деятельности и впечатления о себе как об образованных и мудрых. Серванты, шкафы и кладовки множились, храня в своих недрах хлам, который в будущем не пригодится. Высмеял Орлов и вывернутый феминизм, стремление активной женщины к независимости. На деле организаторский талант Клавдии уходил на болтовню о тряпках, сплетни и доставание отовсюду ненужной ерунды. Укатала Клавдия не одного демона, а всё впустую, и тоже неудовлетворена мелочными своими хлопотами.
Семь, почти восемь лет назад (кошмар), слушала аудиоверсию в исполнении Олега Исаева. Сейчас же слушала новое прочтение Григорием Перелем. В аудиокниге музыки нет, но и без подзвучки желание слушать классику только усиливается. А чтец замечательный. Цикл обязательно продолжу. Иногда очень хочется замедлиться и погрузиться в культурно высказанные размышления задумчивых москвичей 1970-х годов.