4 Политическая и светская жизнь эпохи Мэйдзи

Настоящему изданию «Куросиво» предпослано то же предисловие, что и первому, вышедшему в 1957-м году, и, читая его, я изрядно пригорюнилась — сплошь классовая борьба и крушение идеалов революции (имеется в виду революция Мэйдзи, она же реставрация Мэйдзи). Но уже первые страницы романа всё расставили по местам — несмотря на то, что Токутоми Рока выразил в «Куросиво» свои политические взгляды (а также нравственные убеждения), это также глубоко лиричная книга, чей автор следит за переменами природы и движениями человеческой души с чуткостью завораживающей и подчас мучительной.

Собственно, «Куросиво» — это две истории, связанные между собой весьма условно. Одна принадлежит старому самураю Хигаси, сражавшемуся на стороне низвергнутого сёгуната, другая — прекрасной, утончённой, добродетельной, несчастной графине Китагава.

Хигаси — резонёр, посредством которого Токутоми Рока обличает безответственность и распущенность власть имущих современной ему Японии, кульминация истории Хигаси — словесная битва старика с членами правительства. В связи с этим интересно было бы узнать, какой именно аудитории автор намеревался адресовать свою книгу. С одной стороны, его современники безошибочно узнавали в вымышленных персонажах реальных политических деятелей, с другой — в тексте романа дано несколько подробных исторических справок, которые даже не пытаются притворяться чем-то иным, зато дают возможность в общих чертах представить социально-исторический контекст происходящего даже тем читателям-неяпонцам, которые ранее не интересовались Японией второй половины XIX и начала ХХ века.

Если вкратце, революционеры свергли сёгунат, восстановили священную власть императора, провозгласили модернизацию Японии и ушли — с политической сцены или из жизни. Мишени для гнева Хигаси — те, кто пришёл им на смену, люди, получившие власть благодаря связям и интригам и использующие её в первую очередь ради личной выгоды. То есть, всё как всегда, и, судя по тому, какие картины рисует Токутоми Рока, обвинения Хигаси вполне справедливы, но я не смогла ни разделить его позицию, ни даже посочувствовать ей.

Хигаси клеймит своих противников позором за то, что они, не заботясь о стране, погрязли во всякого рода разврате. Сам же Хигаси прозябает в нищете, но. Но его забота о стране ограничивается лишь громкими словами, то есть, результат действий обеих сторон примерно одинаков, просто министры-временщики получают удовольствие от жизни (ну и проводят какие-никакие реформы), а Хигаси благородно страдает. Окончательно же я лишила почтенного старого самурая своих симпатий, когда он с презрением отверг предложенный значительный пост, потому что не желал иметь ничего общего с отвратительной ему правительственной кликой. Что ж, отлично: не имея возможности глобально влиять на развитие Японии, Хигаси отказался от власти, которая давала ему шанс сделать хоть что-то ради столь любимой его родины.

И, думается мне, дело не только в дурной гордости старого Хигаси, но и в том, что у самого автора не было идей насчёт того, что именно нужно сделать. Или, может быть, Токутоми Рока просто не успел: он планировал написать продолжение «Куросиво», чьим главным героем должен был стать сын Хигаси Сусуму, молодой человек, воспитанный согласно японским традициям, получивший образование в Великобритании и унаследовавший неуёмный боевой дух отца. Вот это было бы интересно. Но, к сожалению, эту книгу Токутоми Рока написать не успел.

Едва на страницах романа появилась графиня Китагава, я вспомнила это эссе Лафкадио Хирна. Судьбы бедной Хару и графини Китагава очень похожи, но если история Хару изложена довольно кратко и без подробностей, то о детально описанных страданиях Садако Китагава читать подчас было просто больно. Вообще, женский вопрос —один из программных вопросов, поднятых в «Куросиво». Но в отличие от, например, крестьянского вопроса и пересмотра несправедливых договоров с западными странами, благодаря яркому образу графини эта линия не выглядит общественно значимой — она становится мучительно личной.

Графиня Китагава — прекрасная, утончённая, добродетельная — явлена не просто японским идеалом женщины, но идеалом женщины эпохи Хэйан. Ей не повезло дважды — она жила в эпоху Мэйдзи и вышла замуж за человека, который из всех её многочисленных достоинств сумел оценить лишь красоту, но и той быстро пресытился. Совершенства графини — мягкий нрав, благородные манеры, способность тонко чувствовать, верность и преданность — становятся для её тупого и злобного супруга лишь поводом для жестоких насмешек и предрекают неизбежную трагическую развязку.

Но также, как и в истории Хигаси, это развязка без итога. Вопрос «Что делать?» остаётся висеть в воздухе. Для себя я нашла ответ в лице виконта и виконтессы Сасакура. Эта наимилейшая, наиприятнейшая супружеская пара принадлежит к тому же блестящему светскому обществу, которое так ненавидит старый Хигаси, которое породило такого изверга, как граф Китагава, но, в отличие и от первого, и от второго, очень просто и естественно старается сделать мир лучше. Не с героическим надрывом, не с истерическим порывом, а спокойно. Планомерно. День за днём. Особенно это относится к виконтессе Сасакура, сострадательной, дружелюбной и жизнерадостной. Чета Сасакура, принимая и в значительной степени поддерживая модернизацию Японии, в то же время хранит те исконные традиции, которые действительно достойны того, чтобы называться национальными ценностями. Современные люди в лучшем смысле этого слова.