5

«Отречёмся от старого мира, отряхнем его прах с наших ног...". Рабочая Марсельеза, как эхо французских потрясений, ведущая русских борцов на штурм старого порядка и его разрушения во имя создания нового, который непременно будет лучше. И снова кровь, казни, жестокость, насилие, приговоры без суда и следствия. Потому что сами боги жаждут этой крови! И руководители этой грозной махины, сами по колено в крови, захлёбываясь этой кровью, приносят богам новые и новые приношения, поддерживая их жажду и силу. Потому что, или равенство и братство  ,или смерть! А народ то устал. Адская машина террора и насилия уже не возбуждает и призывает, а наоборот, злит и раздражает или сеет вокруг сплошное равнодушие. Раньше было плохо, но и сейчас не лучше. Где все обещания всеобщего благоденствия и расцвета от Отца Отечества и Друга народа? Сначала надо было стереть с лица земли отвратительное наследие монархической тирании и разрушить аббатство Сен-Дени и сбросить недостойные останки презренного монархического прошлого в общую яму и залить известью, чтобы уж наверняка было. А потом тот же народ, во имя которого революция крушила, рвала и метала, сваливал своих кумиров в те же известковые ямы и разбивал под всеобщее одобрение им самим установленные бюсты своих "Прометеев". Воистину пир во время чумы. А как хорошо и многообещающе все начиналось. И Эварист был хорошим сыном и художником с нежной и чистой душой. Да только вот Боги, жаждущие кровавых жертвоприношений, заковали его в оковы фанатизма и ввергли его в пучину гнева. Вот только его собственная сестра не помнит его таким уж милым и сладким во времена их общего детства. Очевидно, надо иметь некоторые врожденные задатки, чтобы потерять за год человеческий облик. Всегда голосуя за смертный приговор и отправив на гильотину сотни неповинных людей по сфабрикованным обвинениям доносчиков, жаждущих своих тридцать серебреников, без суда, по сокращённому порядку, он умирая, сожалеет, что был слишком милостив и совестлив и за это разгневанный Господь наказывает его. Боги напились кровью и поперхнулись своей же паствой.