4.5 На трёх ветвях древа познания

Я люблю такие постмодернистские вещи: полные аллюзий, с исторической канвой, оригинальной философией и чёткой математической структурой (пусть даже иррациональной и беспримерной),

поскольку наше обыденное представление о рациональности и смысле зиждется на идее повторения и повторяемости.

Весь роман выстраивается вокруг идеи французского математика эпохи просвещения и одного из создателей энциклопедии Жана Лерона Д'Аламбера о том, что и мир, и человеческая жизнь подчиняются единой логической структуре, а значит познаваемы и предопределены. Три части романа подобны энциклопедистским ветвям древа познания: Памяти, Разума и Воображения.

Сам Д'Аламбер становится героем первой из них, вернее его воспоминания ещё с неосознанной младенческой поры, которые он лихорадочно записывает на пороге смерти. Мы наблюдаем за его взрослением, становимся свидетелями создания энциклопедии, приобщаемся к жизни модных философских салонов, проникаемся историей его любви, вполне иррациональной. И констатируем смерть вместе с служанкой, благодаря любопытству которой мы читаем эти мемуары, и благодаря ей же они делаются для нас лишь гипотетическими.

Вторая (разумная) часть – философский космогонический трактат некоего Магнуса Фергюссона, в котором трудно уловить границу между ясностью мысли и помешательством. Да и сам трактат таков, что и автор, и читатель видят в нём каждый своё, причём абсолютно несвязанное.

Образ подобного философа не в себе возникает и в третьей части, где воображение попирает всяческие границы, и тоже не ясно, что реально, что выдумано. А состоит эта часть из сказок (по сдельной оплате, а порой в кредит), которыми загадочный нищий Пфиц потчует добропорядочного буржуа Гольдмана. И это целый фейерверк смыслов с появляющимися и тут же исчезающими логическими связями.

В общем, есть, чем насладиться, и что поанализировать. Плюс отличный юмор, на который автор претендует по праву.