4 «Вся жизнь как скверно пахнущий лимбургский сыр.»

«- Сто человек прапорщиков хотят в России сделать революцию!»

«Не проще ли взять перо, обмакнуть в чернила и написать тут же, на полях записки: «Быть по сему»? Уж если нельзя и этого, то на что самодержавие? А вот нельзя. Быть по сему, быть по сему - и ничему не быть.»

Чем хорош первый том, так это акцентированием внимания на замыленных еще со школьных лет тем. Например, декабристы - эти псевдо-герои, навязываемые большевиками школьникам. Герои, чей главной проблемой была не страсть и желание убивать, а пресловутая удаленность от народа. Автор книги отлично показывает всю суть этих «героев», возможно и в домысленных им разговорах, но базируя их на реальной программе декабристов. Параллельно он дает нам те редкие детали того времени, которые помогают нам понять всю суть и декабристов, и самого русского, якобы высшего общества. О каких там нравственных материях могла вестись речь, если молодежь тех лет поклонялась не только заветам проповедника новой религии Чаадаева, но и банальному убийце Занду, воспетого, к сожалению, Пушкиным. Эх, Александр Сергеевич, не тех кумиров вы выбирали для своих произведений... Занд, убивший Коцебу стал героем для молодых людей:

«На стене - маленькое медное распятие и портрет юного Занда, убийцы русского шпиона Коцебу; под стеклом портрета - засохший, верно, могильный, цветок, лоскуток, смоченный в крови казненного, и надпись рукою Каховского, четыре стиха из пушкинского «Кинжала»:

О, юный праведник, избранник роковой,

О Занд! твой век угас на плахе;

Но добродетели святой

Остался след в казненном прахе.»

Да и сам Александр I, который был причастен к убийству собственного отца... Почему-то и этот факт как-то оставался в стороне от внимания многих авторов исторических романов. Мережковский не позволяет читателю забыть об этом позорном факте. И то, что Мережковский описывает душевные муки правителя России, нисколько не умаляет мерзости того, что этот правитель совершил. А декабристы, оказывается, разговаривали лозунгами большевиков и едва не срывались на пение Интернационала, этого первичного гимна СССР.

«- А знаете что? - проговорил так, как будто это пришло ему в голову только что. - Уничтожить бы общество да начать все сызнова; вы будете главным директором, а я вам людей подберу. Хотите?

Не создать новое, а уничтожить старое - такова была его тайная мысль; и так же, как Рылеев, думал он сделать Каховского своим орудием. Но тот ничего не понимал и почти не слушал.»

Хитрый план заключался в том, чтобы найти простачков, которые бы убили царя и всю его семью. А потом и простачков этих нужно было убрать и с чистым сердцем строить новую страну. Которая бы ничем не отличалась от военных поселений так нелюбимого декабристами Аракчеева.

«Избранные к сему должны находиться вне общества; когда сделают они свое дело, оно немедленно казнит их смертью, как бы отмщая за жизнь царской фамилии, и тем отклонит от себя всякое подозрение в участии. Нам надобно быть чистыми от крови. Нанеся удар, сломаем кинжал.»

Тиран-царь, от которого якобы страдали декабристы, мог бы позавидовать смелым «не тиранским» планам декабристов.

«Цензура печати строжайшая; тайная полиция со шпионами из людей непорочной добродетели; свобода совести сомнительная: православная церковь объявлялась господствующей, а два миллиона русских и польских евреев изгоняются из России, дабы основать иудейское царство на берегах Малой Азии.»

В «лучших» традициях большевиков декабристы собирались раскроить Россию и отказаться от своих территорий. Например, от Польши. В принципе, все у декабристов бы получилось. Если бы не были они трусоваты. Они могли играть в заговорщиков, но вот роль убийц хотели заставить играть своих коллег по тайному обществу. В общем, диссонанс конкретно зашкаливает и напоминает первые годы правления большевиков и любые современные «майданы». Поселения Аракчеева, который кстати говоря был поддержан и Карамзиным, и Сперанским, напоминали больше концлагерь. Где все доводилось до абсурда. Даже продолжение рода.

«- У меня всякая баба должна каждый год рожать, - говорил Аракчеев. - Если родится дочь, а не сын, - штраф, и если баба выкинет, тоже штраф, а в какой год не родит, представь 10 аршин холста.»

«Для совершения браков выстраивались две шеренги, одна - женихов, другая - невест; опускались в одну шапку билетики с именами женихов, в другую - невест и вынимались по жребию, пара за парою.»

Зато, в военных поселениях Аракчеева впервые использовались английские санузлы, которые стали гордостью куратора концлагеря. А то, что крестьяне играли в непонятные игры, но не сеяли и не пахали, та это никого не волновало... Даже декабристов.

Все это до боли напоминает современные дни. Особенно, если взглянуть на вещи сквозь призму пресловутой ковидной эпидемии. Главное - картинка (в СМИ):

«Больницы прекрасные, а всюду в деревнях - горячки повальные, цинга, кровавый понос, и люди мрут, как мухи; полы паркетные, но больные не смеют по ним ходить, чтобы не запачкать, и прыгают с постели прямо в окна; ученые бабки, родильные ванны, а беременную женщину высекли так, что она выкинула и скончалась под розгами; тридцать шесть правил для воспитания детей, а мать убила дитя свое: если, говорила, отнимают дитя у матери, то пусть лучше вовсе не будет его на свете. Мужики метут аллеи, а в поле рожь сыплется; стригут деревца по мерке, а сено гниет.»

Все это воняло аки заплесневевший сыр. Если про такую жизнь тяжело читать, то даже невозможно представить, насколько тяжело было так жить. Недаром Александр I, если верить Мережковскому, и издал закон, запрещавший в присутствии особ высочайших ношение очков! Да и сам то ли прикидывался слепым, то ли и был таковым. У людей, получается, было две альтернативы: либо жить в желтом доме с сумасшедшими, либо с подлецами в лакейской. И везде воняет лимбургским сыром. Вот и весь сказ. Аминь!