4 видимость романа, видимость истории

Путешествие по долине реки Сены как путешествие по своим внутренним противоречиям, по дорогам воспоминаний, где прошлое соединилось с мимолётным настоящим, с деталями пейзажа, с встреченными людьми, словно высветившими твои экзистенциальные вопросы к себе и к жизни... Это разговор уже немолодого мужчины (с собой? с читателем?), который вернулся после путешествий по миру домой, в дом своей матери. А мать уже умерла. Косвенно причиной этому (такой я сделал вывод в самом конце) стала некая журналистка, писавшая о матери героя, — та, мол, с распростёртыми объятиями приняла в своё время приход фашистов и вступила в их партию. Три пасхальных дня, три дня разговоров и наблюдений... и цель в виде мести, зревшей и созревшей, желание убить журналистку и рефлексии по поводу красивейших встреченных мест и знаков свыше в эти майские дни, проведённые в походах и поездках по Иль-де-Франс. Появление Марселя Пруста, Блеза Паскаля, Льва Толстого, Гомера... — в тексте и в рассуждениях посреди развалин древнего монастыря или в баре, в трамвае или электричке, на древнем камне у дороги или у стены часовни... Ворох мыслей редко связан, разрознен, касается то одного, то другого, но этот элегантный мужчина в тёмно-синем костюме от «Диор», в широкополой шляпе от «Борсалино» с соколиным пером, в тёмных тонированных очках стремится к мести, вначале думая о реальном мече, а потом говоря о "втором мече", о Слове, о словах, разговоре, в котором рождается некая истина. Это аллюзии на Христа и его воскресение, на преображение, прохождение Пути, такого видимого, предметного и ощутимого каждым органом чувств — с диалогами и монологами. Появляются то шофёр-шансонье, то с судья, критикующий всю судебную современную систему и играющий на стеблях одуванчика как на дудке, то проявляется со своими стихами Эммануэль, автомеханик-жестянщик, девочка в автобусе, молодая парочка на остановке, юноша с чемоданом... Текст превращается в саморефлексии по поводу всего. Но цель всё приближается, "экспедиция возмездия" завершается церковным сводом, а рассуждения о "мнимой справедливости" приводят к бессмысленности мести и отсутствия предмета.
⠀

«Все затравленные — а где же те, кто травит?»

⠀

«Нет больше никакого общества. Но, может быть, грядёт великое освобождение»

⠀

«Самая ложная потребность — потребность в прекрасном»

⠀

«Не надо мне никуда! Никуда не хочу прочь от здесь и сейчас!»

Лучше бы герой никуда не направлялся, ведь по сути он так никуда и не пришёл.
Но это был такой интимный и полный догадок и озарений литературный опыт, за который я благодарен писателю. Знакомство состоялось, хотя и было полно неожиданностей, удивительных поворотов и неоднозначных реакций.
⠀
Это последнее на данный момент произведение Петера Хандке «Второй меч. Майская история», написанное уже после присуждения автору Нобелевской премии по литературе в 2019 г., издательство Inspiria, 2021.
⠀

⠀
Большая цитата
⠀⠀

Всякий раз, когда та или иная женщина бросалась меня ненавидеть, меня это почти не задевало, более того, я всякий раз воспринимал эту ненависть как закон природы, необъяснимый, не поддающийся разгадке, да мне и в голову-то не приходило его разгадывать. Поначалу я самое большее играл объяснениями, например, одной фразы из рассказа Антона Чехова: «Она не любила меня за то, что я пейзажист», или, заблуждаясь, тешил себя надеждой, уж бог весть с чего, и отнюдь не из-за моей внешности, что это «нечто, чего я не выдерживаю и чего никто выдержать не может». В результате всё равно никакого объяснения или обоснования. Да и игра эта скоро была исчерпана. Ох уж эти женщины, совершенно особенные существа — «творения», так я их видел впоследствии, ещё более ярко и чётко, чем прежде, они и дальше без всяких клятв, но тем более жгуче клялись мне в своей вражде, ненавидели и преследовали меня, и ненависть и преследования могли бы продолжаться, «пока смерть не разлучит нас», и знаете что — они даже по-совему были правы.