5

Читал месяц.
Лев Николаевич - великий мастер описания повседневного быта и психологии людской в повседневности. И повседневность эта у него сама собой естественно переливается в вечность истории и становится описанием народной судьбы.
Он сам - неотъемлемая часть жизни казацкой и жизни дворянской, всё у него естественно - охота, бои, попойки, чувствование непреодолимого контраста между полной лицемерными условностями жизни дворян и природной беспредельной воли казаков. А воля та всё равно базируется на тотальном подчинении и рабском труде казацких женщин.
Войны и взаимный грабёж казаков и чеченцев Толстой явно описывает как удаль бессмысленную, но и предельно природную, извечное проявление молодечества, а потому как нечто совершенно неискоренимое. Дворянство российское совершенно точно под толстовским пером показано как нечто безусловно обречённое на историческое исчезновение, ибо оно тотально безвольно, ограниченно и способно только на лицемерный кутёж и чванное бахвальство. Но и казачество от дворян ли, или само по себе, от века, уже переживает надлом, и вот- вот сгинет. Оно здоровее и мощнее дворянства, но и оно скоро падёт, ибо смысла своего не знает и не ищет, прожигая себя в кутежах и в боестолкновениях с чеченцами а вот просто так, потому что это по обычаю казацкой удали положено. Злобы на чеченцев у толстовских казаков нет, это просто постоянный враг, с которым положено постоянно воевать, потому что так принято и так царю- батюшке нужно. Живы и казаки, и дворяне у Толстого, кажется, только потому, что черпают живительные силы у природы, которая щедра ко всем. Исторических причин жить у толстовских дворянства и казачества нет.
Про персонажи личностно расписывать не буду. Как-то эти дворянин Оленин, казачка Марьяна и казак Лука, сплетённые в известный треугольник мне оказались перпендикулярны, хотя именно они для толстовской истории в центре, мне исторический контекст важнее показался, хотя, может быть, я его сам себе и придумал, в толстовский текст вчитал и вам тут всем набрехал...
Дед Ерошка - восхитителен и прекрасен. Пример вечного русского народного героя - старичка- бодрячка, балагура, неистощимого на байки, временами щемяще- тоскливые, если вдуматься...
---
Если оглянуться ещё раз и посмотреть исторически на повесть, будет картина маслом. Кавказские войны получают для русских - казаков, дворян, крестьян крепостных - исторический смысл только в том случае, если трактуются как часть древнего геостратегического противостояния с Турцией и со стоящими за ней державами Запада. Дворянство имеет смысл и право на владычество в русском обществе только в том случае, если оно способно быть эффективным и честным руководящим и управленческим классом в этой борьбе. Как только дворянство в гордыне своей возносится и преследует исключительно свои корыстные интересы, как только оно готово быть с Европой вась- вась, готово сделать Россию придатком для нужд высших слоёв просвещённого общества, ветры истории напрочь сносят такое дворянство в эмиграцию, а народ начинает его презирать. В сцене презрительного отношения Марьяны к Оленину в конце повести я вижу провидческий смысл - Толстой предупреждает дворянство своего времени - ребята, вы стали жалкими, народу вас уже не за что уважать, и очень скоро народу не будет смысла считать вас элитой, предводителями, не будет смысла вам подчиняться. Очнитесь, ребята, очнитесь, пока не поздно! А к 1917 году, причём я говорю именно про февраль (Октябрь - это уже совсем другая песня, к Октябрю русское дворянство уже окончательно стало исторической ветошью), стало уже совсем поздно и неотвратимо... У большевиков есть масса своих грехов, и здесь я их совершенно не оправдываю, но в том, что русское дворянство уже в 19 веке стало мерзким, прогнившим историческим недоразумением, большевики неповинны никак. А Лев Николаевич Толстой симптомы начинающегося деграданса видел ясно и предельно красочно описывал.
И совсем последний тезис. Мотивировку, нюансы тактики и стратегии в военных действиях чеченцев и других народов в Кавказской войне надо изучать всё же не по Толстому. Толстой эту мотивировку описывает предельно общо и предельно идеализированно, с высоты гордого орлиного полёта. Чеченец у Толстого горд, справедлив и неистов. Это - справедливо, но это - часть правды и требует большей детализации и большей нюансировки. Тут нужно рассматривать и тех идеологов, кто вкладывал в чеченские души смыслы Кавказской войны. Тех, кто эти смыслы изобретал. Ведь эти изобретатели тоже были готовы воевать до последнего русского и до последнего чеченца. А где сидели почтенные господа изобретатели, в каких столицах - в Стамбуле, или где-то западнее, об этом когда- нибудь, надеюсь, у меня будет возможность порассуждать в других рецензиях.