1

Нет, не дано мне постичь мысли высоколобых членов жюри, присуждающих Букера тому или иному номинанту. О чём была эта книга? Об истории реального человека «вне закона». Как она была написана? Из рук вон плохо.
Возможно, кого-то эта история и сможет заинтересовать. Только о маленьком человеке и о ничтожности человека перед буквой закона и прихотей стоящих у власти кто только ни писал (для примера хватило бы одного ярчайшего противостояния беглого каторжника Вальжана и полиции у Гюго). И если очередная история написана никак, она просто не сможет выделиться из массы подобных ей посредственных историй.

Полагаю, автор решил, что будет прикольно и необычно, если он напишет «роман» в форме дневника безграмотного человека, который и мысли-то с трудом друг с другом связывает, перемежая отрывки из него с полицейскими донесениями. Но сколько раз уже так делали другие писатели… Полуграмотная речь в «Цветах для Элджернона», целые куски рапортов и шифровок у Юлиана Семёнова, отчёты о слежке за персонажем в «Поцелуе женщины-паука» Пуига, а в скольких произведениях имитируется сленг молодёжных и криминальных обществ – не перечислить. Поэтому новой идею Кэри назвать невозможно.
Более того, и её исполнение никак нельзя назвать блистательным: ужасный язык затрудняет понимание происходящих событий. В своей недавно обретённой письменной речи Келли использует странные сокращения, расшифровать большинство из которых мне так и не удалось (п-ц, б-н – объясните, кто может, пожалуйста!), заменяет союз «и» на слово «плюс», и прилагает к каждому десятому предложению слово «прилагательный» вместо любой обсценной лексики… и почему-то во второй половине произведения к «прилагательному» добавляется ещё и «ядрёный». Ядрён батон, ядрёный тут более уместен! А вот попадающееся тут и там слово «прилагательный» я вообще поначалу не знала, как трактовать. «Так отзови своего прилагательного пса» — очень оригинально, а главное, понятно и доходчиво. Уберите все запятые – и вы получите полное представление об этой книге.
Кроме того, написав историю от лица Келли, автор не привнёс ничего своего в данное произведение.

Из этой истории действительно можно было бы сотворить потрясающую книгу: проблема актуальна и душещипательна. Но автор, букеровский лауреат, эту возможность полностью провалил. Уверена, возьмись автор писать любую другую книгу, и там бы персонажи бездушно мотались туда-сюда, и всё свелось бы к занудному перечислению действий. Автор бы испортил любой литературный шедевр, перепиши он его на свой лад.
Герой этого же «шедевра», парень с тотальным невезением, который пишет дневник о своих горестях (решив с какого-то панталыку, что некогда этот дневник прочитает его дочь), не вызывает сочувствия. Во всём происходящем я вижу не трагизм, а жалобы и непрерывный плач в жилетку: не могу ничего поделать, так хотя бы воображаемой дочери нажалуюсь. Отталкивает его старание повесить свои проблемы ещё на кого-то и заставить о них страдать других людей. Стойкие люди так не делают (поразительная параллель: Вальжан никому не мог рассказать о своём несчастье и до последнего хранил тайну даже от приёмной дочери, в которой он обрёл новый смысл жизни — потому что не надо ей горевать ещё и об этом, сама она всё равно ничего не сможет поделать с беззаконием закона). Стойким же Келли следовало стать, раз ему «посчастливилось» быть главарём шайки. В определённом смысле автор оказал своему персонажу медвежью услугу: одно дело выговариваться перед родными, внутри дома, не вынося сора из избы, другое – высказываться на публику. А именно Кэри и «опубликовал» этот дневник, не предназначенный для широкой огласки, и теперь выходит, что Келли плачется всему миру. Кэри мог написать это иначе. В конце концов, дочь Келли могла рассказывать историю отца, которую она узнала из дневника, да и кто угодно, не обязательно дочь. Не выпячивая этот уродливый язык, от которого вянут уши. Не навязывая читателю роль опосредованного адресата воззваний Келли. Если бы мы узнали из третьих лиц о несчастливом человеке, волей судьбы вынужденного противостоять лживым обвинениям – в этом случае в сочувствии ему отказать было бы невозможно.

Касаемо лидерства, лидер из него был никудышный. Что может сделать выходец из простого народа? Но вспомним «Сицилийца» Пьюзо, там как раз речь о точно такой же ситуации (молчу о том, что сюжет заезжен). И если у человека есть организаторские и стратегические таланты, они проявятся, независимо от сословной принадлежности и наличия или отсутствия обучения в школе. Так почему и чем должна хватать за душу нас эта история, о человеке бесталанном и всё просирающем? Объясните мне, умоляю!