3.5 Кто действительно умеет молиться, тот владеет ключом от неба

О, Египет, богатый папирусом и бирюзой, золотом и камнями, красотой своих женщин и мужеством своих воинов, мудростью своих жрецов и силой своих богов!
Великий фараон Хатасу, царица Хатшепсут, ведет тебя к славе ли, к гибели ли - если царице советы дают грязной крови советники, а хетты заняли место в ее сердце, да и супруг и брат ее, Тутмес II, не открывает уже очей на ложе болезни?
2 пути стоят перед тобой, о Египет, колыбель человечества: пойдешь ли ты за великим фараоном Хатасу - или же вспомнишь, что есть у тебя и Тутмес III, сын того же отца, не забывший своих корней, хоть и не настоль же благословенный богами, ибо рожден от безвестной наложницы?
0 - неизобретенный еще ноль - или же бесконечность перед тобой? Возможно ли, что ты, о Египет, будешь подобен Нейте, которая выбирает между воином Кениамуном, человеком низкого происхождения, и владельцем самого большого дворца в Фивах, чернобровым Хартатефом - и выберешь не того, на кого указывают мудрые старшие, но сердцем?
Возможно ли, что пророчество старой Изисы, посадившей два дерева - одно ради царицы Хатасу, другое ради юного Тутмоса, - сбудется?
О, Египет, сколько слез предстоит выплакать твоим дочерям, и сколько крови пролить твоим сыновьям! Причем крови - в прямом, хоррорном смысле.

_____

Высокопарный слог и максимальное погружение в атмосферу действия - вот два краеугольных камня романа Веры Крыжановской, одного из цикла ее романов о Древнем Египте (есть еще - о Иосифе Прекрасном, о Моисее). При этом сеттинг, описывающийся максимально многословно и подчас через (ныне воспринимающийся как ленивый) инструмент "все проговорим в диалоге, когда каждая реплика будет выжимкой из происходящего в мире и политике", изначально дается как дуалистичный. Тут есть место и реальности политических и любовных интриг, и мистицизму, когда боги едва ли не в ручном режиме вроде как могут влиять на решения отдельного человека и его поведения, да и на судьбы всей страны.Двойственность сознания героев вообще была характерна для исторических романов начала века - вспомним того же Сенкевича, если уж не уходить в глубины и не приводить в пример "Саламбо", - и это очень хорошо встраивает романы Крыжановской (и конкретно "Царицу Хатасу") в именно моду рубежа веков.

Делает ли это роман более (или менее?) читаемым и воспринимаемым сейчас? Именно в исторической перспективе - нет; если открыть и "Фараона" Пруса, и "Рамзеса" Кристиана Жака, мы увидим те же тенденции в изображении Египта: многословие, добавление мелодраматичных линий (с выдуманными персонажами), проникновенные монологи героев и обязательный мистицизм. Так что устаревание именно в исторической прозе, в формате толстого романа, не коснулось "египетской серии" Рочестер; оно видно разве что в непривычной - старой - транскрипции имен собственных и местностей, а то и в новых исторических открытиях. Хатасу и Тутмеса сменили Хатшепсут и Тутмос; Тутмос III стал рассматриваться как не брат Хатшепсут, но ее племянник; гиксов стали называть гиксосами, а термин "князь" вряд ли возможен в современной египтологии.
А так - традиции незыблемы, как пески Египта.

С другой стороны, то, что выделяет Крыжановскую из указанного ряда и роднит ее скорее с Энн Райс - это вплетение вампирской тематики, не очень традиционное для именно египетского мистицизма (разве что бессмертие и бессилие Осириса, вроде как равняющее его с вампирами в мифологии). Хотя при должном умении можно и ее объяснить тем самым мистицизмом, все-таки допустимом в романе историческом: если еть библейские отсылки, почему бы не быть нечисти... В конце концов, если есть исторический детектив, исторический любовный роман и исторический конспирологический роман, то почему бы не быть и роману ужасов в историческом сеттинге названном историческим романом?

____
А если кому-то захочется узнать, как оно было на самом деле - то серия лекций Боба Брайера по истории Египта все еще лучшее, что можно предложить широкому кругу читателей (владеющих английским). «The History of Ancient Egypt» Bob Brier