5 Русская кукла

Четыре фестивальных дня в Эдинбурге. Джексон Броуди приезжает туда вслед за подругой-актрисой и на четыре дня погружается в меланхолично-грязный мир шотландской столицы. За этот срок его жизнь делает крутой поворот. Он уже два года как не частный детектив, но, став свидетелем волны преступлений (правонарушений, ненависти, насилия и прочего зла), не может оставаться в стороне. «Волной преступлений» окатывает Эдинбург по мановению волшебной биты одного мордоворота (однажды более поэтично названного на страницах романа шотландским троллем), а Броуди снова подводят (точнее сказать, снова уводят на стежку сыщицкого дела) волшебные слова:

Ты говоришь кому-то волшебную фразу из пяти слов: «Чем я могу вам помочь?» — и этим словно отдаёшь в залог свою душу.

Итак, что же происходит за четыре дня в Эдинбурге? В машину неизвестного врезается машина мордоворота, тот вовсе не чувствует себя виноватым и в качестве аргумента использует биту. Его останавливает метко пущенный портфель с ноутбуком, из-за чего писатель теряет плоды многодневных мучительных трудов (первую их копию, если точнее), зато спасает чью-то жизнь.
На побережье праздно шатающийся Броуди находит труп девушки. Прилив отбирает у сыщика труп — словно эгоистичный ребёнок свою куклу, — жадно слизывая тело с берега вместе с вцепившимся в него Броуди. Броуди вытаскивают из воды. В труп никто не верит.
Застройщик-мошенник попадает с инфарктом в больницу и оказывается в коме. Его подельники сходят с ума, не зная, куда он делся, и пытаются защитить тылы. По его следу тем временем идёт полиция.
В сумке неизвестного обнаруживается пистолет.
В доме писателя убивают его соседа.
Кто-то похищает из офиса последний экземпляр неоконченной рукописи.
В парке развлечений на русскую девушку — поразительно похожую на ту, с побережья, — совершают покушение.
Умирает собака.
Умирает кот.
Мальчишки неудачно грабят магазинчик.
Дом трещит по швам.
Отношения Джексона Броуди с подругой-актрисой — тоже.
И всё взаимосвязано со всем.

Можно с подозрением отнестись к упоминанию России в книге иностранного автора. Здесь лейтмотив России — едва ли не гротескный. Не Россия, а её лейтмотив: гротескно само использование очерняющих, характерных, узнаваемых в Европе штампов, а кое-что автор даже возводит до уровня композиции (в виде матрёшки, о чём я напишу ниже). Это меня немного смутило, однако мнимый гротеск искупили причины, по которым один из героев любил Санкт-Петербург, — ведь у меня самой почти такие же.

Мартин всегда хотел побывать в этом городе. Городе Петра Великого, Достоевского и Дягилева, прибежище зрелого Чайковского и юного Набокова. Штурм Зимнего дворца, Ленин на Финляндском вокзале, Седьмая симфония Шостаковича в прямом радиоэфире в августе 1942-го, в разгар блокады, — невероятно, что один город может быть настолько отмечен историей.

Да и омрачённость образа в конце концов искупилась трагедией, которая разыгралась с героем в Санкт-Петербурге.

Композицию я бы назвала «матрёшковой», и дело вовсе не в обилии характерно русских игрушек на страницах романа. Просто за текстом оказывается подтекст, а в подтексте — ещё один подтекст. Преступление внутри преступления — кукла внутри куклы: луковые одёжки смысла, китайские шкатулки мотивов, испорченный телефон отношений. Одна тайна внутри другой. Матрёшка внутри матрёшки. Мне почему-то кажется, что автор осознанно придавала тексту такую форму. Однако пока читаешь этот беспрецедентно увлекательный детектив (то есть у меня ещё не было прецедентов с современными романами), композиция будет последним, о чём возникнут мысли. И это — несомненно жирный плюс.
Но вот роман дочитан, и — как взметнувшийся от неловкого движения пловца песок оседает на дно, — информация укладывается в сознании, создавая цельную картину. Все матрёшки открыты: и те, о которых самые ненадёжные из рассказчиков умалчивали до последнего, и даже те, что существовали только в воображении персонажей, — и на руках остаётся самая маленькая, последняя куколка. На ней что-то мелко и неразборчиво написано. Если отыскать лупу и присмотреться, то можно прочесть: «Все перемены, какими бы они ни были, — к лучшему».
В этом, кстати, состоит одно из очарований детективов Аткинсон. В конце романа всё может быть плохо, все могут быть мертвы или наказаны, Броуди — счастлив или печален, преступления — раскрыты или похоронены в забвении, но всё равно такое чувство, что конец практически счастливый и «вот теперь-то уж всё будет хорошо». После второй книги цикла я осознала, что это не хэппи-энд, это — особенное отношение к произошедшим переменам, которое заключается в мысли, что теперь ничего не будет по-прежнему, всё будет по-новому — и вот это-то и хорошо.

Другое — на мой взгляд, даже более важное, — очарование Аткинсон заключатся в том, что её герои очень много думают на отвлечённые темы. Вспоминают прошлое, пытаются понять отношения с текущими партнёрами, или вспоминают свои грехи, или о чём-то мечтают, или прокручивают в голове самые ужасные сценарии, воплощения которых боятся больше всего на свете. Всё это, разумеется, с аллюзиями, реминисценциями и цитатами из бесчисленных телешоу, фильмов, сериалов, книг и песен. Разумеется, знакомых хоть понаслышке каждому нормальному британцу (а в остальном мире продаваемых под маркой британской классики). Я на вскидку могу назвать десяток любителей детективов среди моих знакомых, которые бы уже давно вопили: а где же драма? где же экшен? И были бы правы: сами по себе преступления и само по себе расследование занимают в тексте мало места. Но я поступлю по-хитрому: просто никогда не буду им советовать этот цикл. Потому что лично мне импонирует такой стиль изложения в детективном романе. Детектив — это всегда человеческая драма, и чтобы её разглядеть, надо хорошо понимать каждого героя, а для этого надо погрузиться в его жизнь. Думаю, на экране роман выглядит даже драйвово: убийства, погони, драки, пистолеты, трупы, секс (кстати, в этой книге секса меньше по сравнению с первой, что даже странно), накал эмоций. Надо будет непременно посмотреть экранизацию, убедиться, что там всё именно так, как я себе представляю. На бумаге же подкупает именно психологизм текста, погружённость персонажей в свой внутренний мир и правдоподобно сложное выстраивание хрупких отношений.

В этой книге Джексон Броуди становится более ярким и активным действующим лицом. Он и в первой книге, разумеется, был важной частью сюжета, но во второй стал ещё и живым (а не картонным). Но он не единственный главный персонаж. Н этот раз он помогает Мартину Кэннингу, автору старомодных детективов. История грустного Мартина проста как 5 копеек (или 15 матрёшек), но я частенько путала этого героя с другим депрессивным персонажем из другого известного британксого романа — того звали Марвин, если вы понимаете, о чём я. Но аткинсоновский тоже любопытен. Всегда интересно читать, как писатель изображает в тексте писателя, особенно если оба пишут детективы. По ощущениям, более противоположных друг другу писателей, чем Кэннинг и Аткинсон, не сыскать, но тем интереснее следить за судьбой вымышленного. Это уже не лёгкий флёр постмодернистского стиля, как было в первой книге. С Мартина начинается осязаемый и осознанный флирт стиля с жанром.
Есть ещё два важных героя — Глория и Татьяна, но они не столь интересны, как Мартин, поэтому и останавливаться я на них не буду.
Куда интереснее и важнее то, что, пытаясь установить личность (не)выловленной из воды девушки, Броуди постоянно сталкивается и даже отчасти сближается с инспектором Луизой Монро. У них намного больше общего, чем они думают, но пока не было шанса об этом узнать, — как-никак, большую часть книги Броуди переживает из-за отношений со своей нынешней подругой. Чёртов Броуди: все его любят, все ему изменяют. А про Луизу он знает только то, что она совершенно в его вкусе и что у неё есть сын. Ах да, и что она — отличный сыщик.

Луиза же про него знает и того меньше. Но интересно то, что снова переживающего из-за очередных отношений с очередной женщиной Джексона Броуди снова окружают женщины (вообще-то одна, но если проводить параллели с первым романом, то какая к чёрту разница?), которые в следующей книге станут новыми причинами для новых беспокойств Джексона Броуди. Мне кажется, такие повороты-перевороты могут продолжаться вечно, и я надеюсь только, что автор не пойдёт в двух следующих книгах по этому пути. Иначе каждый новый роман будет переливанием из пустого в порожнее, и на бумаге будет только меняться возраст героя, а сам он — навсегда останется всё тем же несчастным, добросердечным меланхоликом, которому не везёт в любви.
(Спойлер от Баси, прочитавшей два следующих романа, — как я боялась, так и вышло).

В итоге, читать про отношения героев интересно, потому что в детективе всегда есть место для социальной психологии, особенно если автор не скатывается в банальную романтику или истеричную женскую драму. (Я пишу «женскую» не с намёком на недостатки в характере некоторых редких представительниц моего пола, а чтобы обозначить уровень нишевых бульварных романов, которые только женщинам обычно и интересны, а потому не замахиваются на что-то высокое и вечное). А между тем Аткинсон выдерживает литературную марку и не опускается. Поэтому в книге хороши и маленькие матрёшки — композиция, атмосфера, герои, их отношения, — и самая крупная, их вбирающая, — интрига преступления и его расследования. Эдакая хорошая русская кукла.