5 Друзья Людмилы и Руслана, с героем моего романа...

Думается, что школьный курс литературы должен был бы если не напрочь убить любовь к чтению русской классической литературы, то как минимум просто отвратить от чтения того, что было «пройдено» в школьные годы чудесные. По крайней мере, в среде читающих бытует стойкое мнение и, возможно, даже убеждение в этом. Однако же вот тот самый конкретный пример, который ничего не доказывает и не опровергает, однако входит в статистику — многие произведения из школьной программы мною с удовольствием периодически перечитываются, а некоторые программные авторы и просто стали любимыми (Н. Гоголь, Л. Толстой, А. Чехов…).

С послеокончания школы это, наверное, уже третье, а может и четвёртое перечитывание пушкинского романа в стихах. И каждый раз находятся новые нотки и открываются дополнительные оттенки как в смыслах пушкинских строк, так и в красотах пушкинского поэтического языка. И с глубоким чувством узнавания читаешь наново то, что когда-то давно старательно учили наизусть или просто зачитывали на уроках по ролям. Но и с не меньшим чувством проникновения в пушкинские строки читаешь те строфы, которые в твоей со школьных времён хранимой книжке никак и никем (а по ней учились в школе и все твои трое ребят, и тоже оставили свои карандашные пометки и ремарки на полях) не отмечены и не помечены — от того, что классическая школьная литературная педагогика не отнесла эти строфы к каким-то особым и значимым, они не перестали быть таковыми. И радуют твою читательскую душу не менее, чем донельзя знакомые и любимые строчки письма Татьяны к Онегину или строфы о русской зиме, или поэтический рассказ о сне Татьяны в святочные дни и ночи.

В общем, в очередной, третий или четвёртый раз получил истинное наслаждение от чтения одного из самых программных и школьнопроходимых произведений классической русской литературы. И в очередной раз убедился, что Пушкин — наше всё!